Крыло беркута. Книга 1 - [26]

В кибитку были впряжены две лошади — стало шесть. Три кобылы с подводами, а с ними три жеребенка — считай, двенадцать. Да два скакуна-трехлетка и жеребец четырехлетний — значит, получается всего пятнадцать…

Столько, сколько насчитали, и угнали скота — ни больше, ни меньше.

Предводитель сынгранцев Булякан-турэ стремился быть во всем точным и справедливым.

14

Однажды, когда мулла Апкадир коротал дни свои в беспечности, теша себя мечтаниями о будущем, набрел на него грабитель. Мулла, как обычно, пересчитав своих скотинок, возвращался от возраставшего изо дня в день стада. У речки он остановился, намереваясь ополоснуть лицо и совершить омовение перед вечерней молитвой, но только-только успел наклониться и набрать в пригоршню воду, как на речную гладь легла сзади чья-то тень. Мулла испугался, колени у него вдруг ослабли. Все ж выпрямился, обернулся назад и, не разглядев против солнца хозяина тени, крикнул:

— Кто тут?

— Ассалямагалейкум!..

Перед муллой стояла некая дочерна загорелая одноухая личность.

Вместо ответа на приветствие мулла подергал носом, всхрапнул.

— Кто ты? Что тебе нужно?

— Что нужно голодному бродяге? Перекусить, как тебя… мулла, нужно.

— Да ниспошлет аллах тебе пищу!

— Аллах-то уже ниспослал, осталось, чтобы ты выложил…

— Я — божий слуга. Коль хочешь поесть, иди в становище, к миру. Вон туда…

— Мне, как тебя, мулла, нельзя идти к миру. А кроме того, я не один. Нас пятеро. Вон стоят мои спутники. Под деревьями.

Одноухий кивком указал на толстые осокори, росшие у склона горы, и, видя, что глаза Апкадира испуганно забегали, сказал:

— Не бойся, тебя мы не тронем. Ты только укажи, где можно взять. Вон то стадо чье?

Апкадир едва не сорвался на крик.

— Нет, нет, это стадо не трогайте! Нельзя. Аллах покарает.

Мясистые губы одноухого растянулись в улыбке.

— Раз так, скажи, где предназначенное нам. Укажи.

— Нет-нет, не могу, не знаю… Я — слуга божий.

— Все мы божьи слуги. Только твое добро при тебе, а наше — рассеяно по всему свету. Надо вот собрать…

И тут мулла вспомнил: много лет назад, когда он со своим самаркандским господином шейхом Ахмедом ехал в направлении Казани, одноухий встретился им в пути. Появился вот так же внезапно, сказал эти же самые слова. Пришлось тогда поделиться с ним ужином, и без того скудным.

Постой-ка, где же это случилось? Они уже миновали прииргизские степи, переправились через Самару и остановились в долине Кундурчи. Да, там, у Кундурчи, и произошла встреча. Апкадир, заставив лечь степенно шагавшего весь день верблюда, снял с него поклажу и разжигал костер, как вдруг, будто из-под земли, возник одноухий грабитель. Но должно быть, вид усердно творившего вечерний намаз молодого шейха смутил его. Хотя испуганные путники сами, ради сохранения жизни, разложили перед ним все, что было в тороках, грабитель ничего не тронул, даже ни единой серебряной монетки не взял, а только попросил накормить.

— Мое добро, мусафиры[44], там, — сказал он, неопределенно махнув рукой. — Рассеяно по всему свету. Надо будет собрать…

За ужином, разомлев у жаркого костра, он заговорил совсем по-приятельски.

Одноухий родом был тоже с юга. Служил при дворце крымского хана Мухаммед-Гирея, верно служил, но прельстился одной из перезрелых ханских наложниц, попался с нею. И его, и наложницу приговорили к смерти. Он сумел скрыться, потеряв при схватке со стражником одно ухо.

После ужина одноухий исчез, растворился в темноте так же неожиданно, как появился.

И вот, двадцать лет спустя, он повторил слова, сказанные у Кундурчи. Узнал ли он Апкадира? Если и узнал, ничем этого не выдал. Правда, оказалось, что имя муллы ему известно, но кому оно в здешних местах неизвестно!

— Ну, как тебя, мулла Апкадир, скажи, где чем можно поживиться, — настаивал на своем одноухий.

— Не знаю, не знаю…

— Знаешь! Что сам можешь урвать — не упускаешь!

— Не знаю, не знаю, — заладил мулла. — Мое дело — молитвы. Идите. Идите своей дорогой, а меня ждет намаз.

— Погоди, как тебя, мулла Апкадир, не спеши! Коль хочешь сохранить свое добро, укажи, где чужое.

— Оно — всюду. Вон у Шакмана-турэ добра несчетно.

— Очень хорошо! Значит, и нам достанется, и ему останется.

— Только ворота у него крепкие, — продолжал Апкадир, хотя на тамьянской земле никогда никаких ворот не видел. — Стражников у него много, дозорных. И все вооружены — луками, копьями…

— А сколько их?

— Много, очень много! Только батыров — сорок, а всего стражи — два раза, три раза по сорок.

— Где выставляется дозор?

— Известно — где. На высоком месте, откуда далеко видно. На горе.

— Ты, как тебя, мулла, говори ясней. Где они там?

— Нет-нет, вы туда не суйтесь! Там у вас ничего не выйдет. Что вы можете сделать против вооруженных людей?

— Это уж наша забота, — сказал одноухий, глянув в сторону, где стояли его товарищи. — Разве бывает добро без охраны и дозор без оружия?

Тут пришла мулле в голову очень удачная, на его взгляд, мысль.

— Зато есть места, где мужчин поменьше, силы пожиже. Поищите добычу там, — посоветовал он. — Бывает, стража отлучается. Или перевозят что-нибудь, а охрана слабая. Да. Я это к тому говорю, чтоб кровь человеческая не пролилась. Нельзя забывать, что кровопролитие — великий грех перед лицом аллаха.