Бережно свернув бумагу с изображением священной птицы, сунул ее под подушку, закрыл глаза. После всего что пережил он в эти дни, нужно было успокоиться, хотя бы немного поспать. Но путник, ставший другом, оставив сафьяновый сверточек, лишил его покоя.
Еще несколько раз Карагужак развернул и свернул царскую бумагу. В конце концов задремал. И в полусне-полуяви пригрезилось ему, что грамота царя Ивана выскользнула из-под подушки и, затрепетав, взлетела… Да нет, не бумага это, оказывается, а беркут! Взмахивая могучими крылами, он поднимается все выше и клекотом своим зовет Карагужака. Куда зовет, зачем?..
Карагужак открыл глаза, но пригрезившийся в забытьи беркут не исчез, образ его остался перед мысленным взором…
И потом, когда турэ, выздоровев, снова надел свой хомут, погрузился в заботы о племени, этот образ все время сопровождал его, то обдавая сердце холодком, то согревая надеждой, зовя в иной, еще не вполне отчетливо обозначившийся мир.
Конец первой книги
