Но дервиш не спешил уйти. Видя это, охотники вежливости ради пригласили его подсесть поближе, дабы отведать их пищу, — скоро она будет готова. Уговаривать случайного гостя не пришлось. От догорающего костра вкусно пахло тушеным мясом, от этого запаха у голодного мюрида желудок свело до боли. Стараясь не выдать свое состояние, он сглотнул слюну и затянул религиозную песнь:
Аллах един и всемогущ,
Ему молитесь…
Песнь на егетов впечатления не произвела. Чтобы скрасить томительное ожидание, дервиш рассказал несколько притчей, связанных с жизнью пророка и святых, стал излагать каноны ислама. Однако мысли охотников были устремлены не к богу, а к мясу, и говорливость дервиша уже начала злить кое-кого из них.
— Из какого вы племени? — перешел к делу дервиш. — Юрматынцы или тамьянцы?
— С чего это мы должны быть тамьянцами? Тамьян — племя не здешнее, только мимоходом тут постояло.
— Выходит, юрматынцы?
— Мы-то? Мы — санкемцы. Слыхал о таких? Наверно, слыхал. Просители вроде тебя у нас частенько появляются.
— Я не проситель, я — дервиш, слуга божий.
— Какая разница! И они по миру ходят, и ты.
— Я творю молитвы, озаряю души светом веры.
— А они что делают? То же самое. Только их слушать интересней. Про любовь Юсуфа и Зулейхи рассказывают…
Тут один из охотников встал.
— Ну, хватит жвачку жевать, пора приниматься за мясо.
Деревянной лопаткой он отгреб в сторонку горячие угли и золу, принялся откапывать закопанное под костром мясо… Долгожданная еда, наконец, легла горкой перед севшими кружком охотниками, потянулись к ней руки. Не ожидая приглашений, дервиш выхватил увесистый мосол.
— Где обитают санкемцы? — спросил он, несколько утолив голод. — Где ваши земли?
— Земли наши неоглядны. Мы — ветвь племени кыпсаков, стало быть, древо наше священное — вяз, птица — беркут, тамга — гребень, клич…
— Зачем ему знать наш клич? Не говори!
— Не надо, нельзя! Не тревожь клич!
— Почему нельзя? — возразил егет, отозвавшийся на вопрос дервиша. — Пусть знает. Клич наш могуч, как само племя. Туксаба! Не доводилось слышать? Нет, наверно. Туксаба! Слышишь, как звучит? Такое племя, как наше, поискать! Коренные наши роды живут на Юшатыре, одна ветвь от них — в долине Сайылмыша, а мы, санкемцы, — в долине Большого Ика. Поди, огляди кыпсакские земли!..
Может быть, словоохотливому парню просто захотелось похвастаться, а может быть, рассказывал он о своем племени с умыслом, чтобы припугнуть чужака. Известно, всякого рода шымсы[73] прикидываются дервишами. Если этот дервиш хочет узнать, сильны ли кыпсаки, пусть знает — сильны. Парень рассказал даже, на каких реках и горах выставляются кыпсакские дозорные. Но кыпсаки пока что интересовали мнимого дервиша меньше всего. Ему важно было выяснить, где сейчас племя тамьянцев, поскорее попасть на след лазутчика кяфыров.
— В последнее время в этих краях появилось много подозрительных людей, — клонил он разговор к тому, что было нужно ему. — Наверно, и у вас они появляются.
— Нет, у нас таких не видать, — ответил один из охотников.
— Коль и появляются, то божьи слуги вроде тебя, — добавил другой.
Дервиш смутился. Стараясь скрыть смущение, продолжал:
— А двое чужих, муж с женой, не заезжали к вам?
— Что за муж с женой?
— Да знакомые мои давние… — схитрил мнимый дервиш. — По белому свету странствуют. Я слышал, от урусов они сбежали и появились в здешних местах.
— От урусов сбежали? Они что — воры? Украли там что-нибудь?
— Хуже. От бога отступились.
— От бога урусов?
Дервиш сердито насупился.
— Шутка твоя неуместна… Они повторяют слова урусов.
— А тебе-то что за горе?
Посланец ишана, почувствовав, что плоховато справляется с возложенной на него обязанностью — лишнее сболтнул, попытался исправить свою оплошность:
— Я — слуга всевышнего, мой долг — выводить людей на верный путь. Встретившись с ними, я именем аллаха вразумил бы их, зажег в их душах свет ислама.
— Вот заладил: «свет ислама», «свет ислама!» Да зачем он нужен? Был бы в кармане кремень — будут огонь и свет.
Дервиш поднялся с оскорбленным видом, но, будто бы переломив себя, смягчился, пожелал каждому из охотников всего доброго и задал последний вопрос:
— Скажите, правоверные, где сейчас тамьянцы?
— Что-что?
— Тамьянцы, говорю, где обосновались?
— Тамьянцы-то? Нету их, фьють — ушли.
— Куда, в какую сторону?
— За Урал направились.
Мнимый дервиш чуть не упал. Забыв попрощаться, пошагал прочь.
— Прощай, слуга божий! — крикнул один из егетов вслед.
Искать тамьянцев теперь не было смысла. Мюрид должен был как можно скорей вернуться к своему ишану.
Пробыв в пути в общей сложности пятнадцать дней, он принес к горе Каргаул коротенькую весть, которая подняла на ноги всех — и ишана, и хана, и Ядкара-мурзу.
Хан повелел:
— Настичь племя! Разгромить! Лазутчика вместе с Шакманом взять, связать, привезти ко мне!
— Я пойду со своими людьми вместе с твоим войском, — сказал успевший прискакать в Имянкалу Ядкар-мурза.
— Все достояние непокорного племени переходит в ведение хана, ясно? — предупредил хан.
