Крыло беркута. Книга 1 - [112]

— Ложись…

Канзафар лег и молча следил, как раздевалась она. Сняла кашмау и елян, аккуратно повесила на крюк. Приставила свою обувь к его сапогам… Канзафар удовлетворенно подумал, что жена ему все же досталась подходящая.

Минлибика подошла, легла рядом. Канзафар, лежавший на спине, повернулся к ней. Минлибика обняла мужа. И тут ей снова привиделся Шагали. Она зажмурилась, как бы не желая видеть его, обняла Канзафара крепче.

И тихо-тихо заплакала.

21

Солнце, завершая свой ежедневный путь, зашло краешком за гору. Ишан Апкадир в это время подъехал к берегу Кугидели и облюбовал полянку для ночлега. Возраст давал знать о себе, тряска в седле стала утомлять огрузневшего ишана, и теперь ездил он не торопясь. Расстояние от Асылыкуля до горы Каргаул егет мог бы одолеть на быстром коне за день, а ишан, сделав несколько передышек, вынужден был остановиться на ночь у реки.

Мюрид со слугой и погонщиком овец, стреножив коней, пошли собирать хворост для костра, ишан прилег под старым вязом и задремал. Солнце между тем скрылось за горой, словно бы оставив в залог багровую зарю в полнеба. Но сочный, густой поначалу цвет зари потихоньку разжижился, пламя заката сменилось золотистым сиянием, сияние стянулось в узкую полоску над горизонтом, а вскоре и полоска исчезла.

Зато на полянке уже пылал костер, и в подвешенном на треноге казанке закипела вода.

Разожженный вечером огонь издалека виден, костер привлек внимание каких-то проезжавших мимо людей. Только-только слуга собрался кинуть в кипящую воду чай, заранее отсыпанный ишаном из хранимого за пазухой кисета, — к костру подъехал всадник, отдал салям.

— Вагалейкум ассалям! — нехотя отозвался мюрид. — Пригласили бы тебя, мусафир, разделить наш скудный ужин, да видишь — сами еще не сели…

— Спасибо, я только узнать… Мурза мой послал. Мы возвращаемся домой, он увидел огонь и говорит — узнай, кто такие.

— Мы-то? Мы — люди преславного ишана Апкадира. Слышал о нем? Вот он сам, творит намаз…

Ишан, как всегда при появлении посторонних, живо поднялся и принялся бить поклоны, бормоча молитву. Довольный ответом мюрида, он прервал свое занятие, подал голос:

— Кто там подъехал?

— Проезжий, хазрет.

— Чего он хочет?

— Узнать, кто мы такие.

Ишан встал, приблизился к всаднику.

— Кто тебя послал, мусафир?

— Хозяин мой, Ядкар-мурза. Мы возвращаемся в Таштирму. Он велел спросить, кто вы.

— Сообщи ему: здесь не мирские люди — служители аллаха. Передай: ишан Апкадир Хорасани желает мурзе счастливого пути.

— Передам, хазрет. Пусть будет удачным и ваш путь!

Всадник уехал, оставив хазрета в сильном возбуждении. Имя «Ядкар-мурза» мгновенно вывело ишана из дремотного состояния. Ему давно хотелось познакомиться с высокородным баскаком. Доходил до его слуха шепоток, будто мечтает Ядкар-мурза свалить хана, завладеть троном. Тот, кто думает о будущем, не может пропустить такой шепоток мимо ушей. Знакомство с мурзой может оказаться весьма полезным. «Да и я могу ему понадобиться. Коль не глуп, должен бы воспользоваться случаем, подъехать…» — размышлял Апкадир.

Сели пить чай. У спутников ишана еда была немудреная: каждый вытащил из-за пазухи пресную лепешку, испеченную в горячей золе, и завернутую в тряпицу, обгрызенную головку корота. У погонщика, посланного с овцами, оказалось то же самое. Лишь в котомку ишана помимо лепешек и корота от щедрот Субая-турэ угодили солидный кусок копченой конины, вяленая гусятина и несколько кругов казы. Не может же приближенный аллаха довольствоваться тем, чем довольствуются слуги!

«Должен, должен подъехать! — думал Апкадир, отрезая кусочки казы. — Лучше было бы, если б он застал меня за молитвой, но подкрепиться тоже надо…»

Угадал ишан. Ядкар-мурза со всей своей свитой подъехал к костру — вынырнул вдруг из темноты, отдал салям и спешился. Ишан, отвечая на приветствие, приподнялся.

— Коль не ошибаюсь, мурза Ядкар?

— Ты прав, хазрет. Подобно тому, как свет ислама привлекает заблудшего, свет твоего костра привлек меня.

Ишан сразу отметил, что тон у мурзы несколько заискивающий, — обычно так разговаривают с ним люди, которые обращаются по какой-нибудь нужде. Стало быть, он зачем-то нужен и жестокосердному баскаку, считающему себя доверенным человеком повелителя Ногайской орды и полновластным хозяином этих мест.

— Пища мусафира должна быть при нем, добро пожаловать, Ядкар-эфэнде[70], к моему огню, — пригласил ишан.

— Благодарю, хазрет, но мне даже стало неловко, когда я узнал, что столь значительное лицо вынуждено удовлетвориться скудным ужином у пыльной дороги. Я подъехал, чтобы пригласить тебя в свой дом. До селения моего не так далеко отсюда, коль сейчас же тронемся, около полночи будем там.

— Не добавляй себе хлопот, Ядкар-эфэнде. Чем бы ни утолил голод, где бы ни прикорнул — слуга божий доволен.

— Нет-нет, хазрет, я говорю вполне серьезно! Вот для них сон и на траве сладок, а для нас, пожилых, — мучение. Не стесняйся…

Ишан, словно бы нехотя, словно бы уступая настояниям, поднялся на ноги.

— Не стоило бы доставлять тебе лишние хлопоты. Да. Но пророк сказал: отвергать приглашение — грех…

Впереди со своей свитой поехал баскак, ишан с мюридом и слугой последовал за ними. Погонщика с овцами сочли за лучшее оставить на месте, чтобы утром он направился напрямую к горе Каргаул.