Крыло беркута. Книга 1 - [114]

— Юрматынскому предводителю тоже нельзя верить.

— Никому из них, мой эфэнде, нельзя верить. Добиться от них правды можно, лишь заставив поклясться перед аллахом, что не соврут.

— Судьба башкирских турэ этого края в моих руках, хазрет, — напомнил Ядкар-мурза. — Коль понадобится, я выжму правду, и не беспокоя всевышнего.

— Нет-нет, не спеши с этим дорогой мурза! Дай им сначала возможность повздорить меж собой. Тогда и пропажа может всплыть…

Баскак усмехнулся, его самого не оставляла мысль подлить масла в огонь ссоры двух не поладивших меж собой предводителей племен.

— Будем надеяться, хазрет, что твое пожелание пришлось на миг, когда ангелы произнесли: «Аминь!»

— Аллахи акбар!

Апкадир-хазрет покинул двор мурзы в приподнятом настроении, вполне удовлетворенный и угощением, и знаками внимания, которых удостоился. Но более всего он, старая лиса, был доволен тем, что будущий хан рассчитывает на его помощь. А печаль баскака развеселила его. «Прозевал свое добро! — мысленно смеялся ишан. — И какое добро! Красавицу, подаренную ханом!»

Вот у него-то, у ишана Апкадира, слава аллаху, ничего не пропадет. Удачно он женился, хорошая досталась ему остабика. Диковата, правда, неотесана, но хозяйствует умело. И подсказывать ей теперь нет нужды — все делается, как надо, все на своем месте. Можно отлучаться из дому со спокойной душой. Да. Повезло с хозяйкой. А пора все же присмотреть вторую жену, помоложе, повидней. Вот приедет домой и вскоре… А почему вскоре? Сразу же и займется этим.

Ехал ишан Апкадир домой, предаваясь сладостным мечтам, а дома встретили его ошеломительной новостью:

— Абыстай[71] пропала!

Сначала он не мог понять, в чем дело. После того как слуги подтвердили сообщение мюрида, принялся расспрашивать:

— Она ушла или уехала — кто-нибудь видел?

— Нет, никто ничего не видел. Будто сквозь землю провалилась, — отвечали ему.

— Имущество, скот целы?

— Из табуна пропали два иноходца.

Дело вроде чуть-чуть прояснилось. Значит, уехали вдвоем. Может быть, заранее сговорились. Но кто ее увез? Не тот ли, кто похитил и наложницу Ядкара-мурзы?

У ишана голова пошла кругом.

22

Минзилю увез Биктимир. Да-да, тот самый — ее первый муж, похороненный молвой и оплаканный народом страдалец.

Незадолго до того, как ишана пригласил Субай-турэ, к остабике прибежала жена пастуха, который служил у муллы Апкадира еще на тамьянской земле да так и остался при «святом стаде».

— Абьтстай! — закричала она. — Теленок в стаде заболел.

Ишан, крутившийся возле плотников, обернулся:

— Что с ним?

— Не знаю, хазрет. После дойки я подпустила его к матери, а он сосок брать не хочет.

Хазрет очень дорожил скотом и не то что телят, всех ягнят знал наперечет, не терпел убытка.

— Сходи, взгляни, — сказал он жене. — Коль заболел, надо привести во двор.

У извилистого ручья под старым вязом женщин встретил пастух, относившийся к Минзиле по-свойски — он был на ее скромной свадьбе дружкой Биктимира. Рот у пастуха — до ушей.

— С теленком ничего не случилось, — сказал он. — А случится, так пусть об этом голова у хазрета болит. Тут к тебе гость… Стой крепко — не падай…

Кусты рядом зашевелились, густая листва раздвинулась, и Минзиля обомлела.

— Ты?! — выдавила она наконец.

— Я.

— Боже мой!..

Они стояли, не решаясь приблизиться друг к дружке. Жена пастуха легонько подтолкнула остабику.

— Зайдите за кусты. Кто-нибудь из псов хазрета может появиться.

Биктимир несмело взял Минзилю за руку, увел за кусты ивняка.

— Не ждала?

— Господи!.. Как я могла ждать? Мне с горя хотелось спалить весь мир… Как же это вышло?

— Долго рассказывать. Потом. Я пришел за тобой. Пойдешь?

— Куда?

— Куда глаза глядят.

— Легко сказать.

В глазах Биктимира мелькнули злые огоньки.

— Не хочешь? Еда у муллы, конечно, посытней…

— Подавился бы он этой едой!

— Так что же тебя держит?

— Постой, не спеши. Надо подумать, как лучше…

— Лучше, наверно, в доме муллы…

Биктимир едва не сказал «в объятиях муллы», но сдержал себя. Он не хотел, да и не вправе был упрекать Минзилю за то, что случилось с ней без него. Да вот невольно упрекает. Чтобы не оттолкнуть ее совсем, он сказал мягко:

— Может, тебе трудно решиться так вот, вдруг. Я согласен подождать.

— Нет, зачем ждать! Я готова. Пойду с тобой, куда угодно!..

— Я надеялся, что ты скажешь так, поэтому пришел. — Биктимир обнял жену. — Спасибо, милая!

— Но… Но нельзя уходить сейчас. Апкадир завел верных псов, догонят… Надо немного выждать, добыть коней…

— Это я улажу. У меня, как видишь, есть друзья. Не забыли меня.

— Я приготовлюсь и дам тебе знать. А пока до свидания, душа моя!

Минзиля поцеловала мужа, и нахлынули на нее пронзительная жалость и нежность. Биктимир сильно изменился, исхудал, подурнел, но все равно для нее он был красивей и ближе всех на свете.

Домой, если позволительно теперь называть дом ишана Апкадира ее домом, Минзиля вернулась с теленком на руках и принялась усердно «лечить» его. Теленок жалобно мычал, артачился, не хотел пить разжиженную теплой водой опару.

Отъезд ишана к минцам на торжество бракосочетания обернулся праздником, в душе Минзили. Она собрала в узел самые необходимые вещи, припасла снеди и с наступлением темноты отправилась к старому вязу, где поджидал ее Биктимир с оседланными конями. Как раз в это время во дворе ишана взметнулось пламя — загорелась одна из лачуг. Поднялся переполох, оставленный дома мюрид и слуги кинулись тушить пожар. Пока справились с огнем, не дав ему перекинуться на другие строения, и отдышались, стало светать. Лишь утром обнаружилось, что исчезли остабика и два великолепных скакуна.