Крылатый лев - [44]

— Так ведь все равно не он правит городом, а Бобрикус… — ошеломленно сказал я.

— Что Бобрикус? — махнул рукой эм Реус. — Бобрикус… Болтун, кругляш, пешка. Что Колдун скажет, то и делает. Все знают.

— Мне кажется, эм Реус, что-то напутал Колдун. Или сон ему был не вещий, а дурацкий. Какой из меня правитель? Я хочу быть художником. А еще воином, как отец. И буду, если вернусь.

— Мне что? — сварливо отозвался эм Реус. — Будь художником, будь воином. Мой отец был купцом, я — купец, и сын тоже станет. Мы в правители не лезем, нам свое дело дорого.

— Спасибо, что сказали про Колдуна… — проговорил я. — И вообще, за все спасибо.

— Нет, оставь себе благодарности, — я видел, что эм Реус опять закипает, как самовар. — Жалко мне Анну-Викторию с тобой оставлять! Зеленый ты еще… Вы смотрите по сторонам! Не лезьте на рожон! И… вот что. Мы вас будем ждать. Молиться будем.

Обняв Вишню, он легонько взял ее за подбородок, еле заметно кивнул, что означало: «Ну? Может, все-таки, со мной?» Но Вишня, глядя на дядю заблестевшими глазами, уверенно покачала головой — «Нет». Эм Реус раздосадовано развел руками и еще раз крепко прижал ее к груди. Сильно хлопнул меня по плечу, вскочил на Грая и мгновенно набрал высоту. Мы смотрели в небо, пока черная точка не исчезла за горизонтом.

От Золотой поляны к сухому логу вела широкая протоптанная тропа — видно, здесь уже бродили чужедальние гномы. Но вскоре она затерялась среди буйных, свежих еще трав. Мы шагали долго, спину припекало желто-оранжевое осеннее солнце. Я снял плащ, перекинул через плечо. Путь предстоял неблизкий. Пахло листопадом и перепревшими травами, а крупные цветы, похожие на витиеватые крендельки, качали синими и белыми лепестками, тревожили приторным ароматом.

Мы шли долго и сначала пытались беседовать о пустяках (не сговариваясь, не заводили речь ни о Колдуне, ни о жутком подлунном происшествии), но потом решили беречь силы — их и так было немного после бессонной ночи. Тоненькая, решительная Вишня шагала быстро, но не суетливо, ловко переступала через коряги, легко перепрыгивала через ручейки. Она ни слова не сказала об усталости, но я все же подхватил ее вышитую цветами торбочку и повесил себе на плечо. Нахмурившись, Вишня сообщила, что прекрасно может нести вещи самостоятельно, но я возразил, что верну их, как только устану.

Золотую поляну миновали быстро, шагали мимо дубов и вязов, крепких, точно богатыри в золотых кольчугах. Однажды устроили привал — с удовольствием пообедали свежими, ароматными пирожками и ветчиной, припасенной для нас эм Реусом.

И все было хорошо. Только вот красного дерева мы так и не видели.

— Странно… — проговорил я. — Судя по карте, оно должно быть где-то рядом!

— Значит, скоро дойдем, — отозвалась Вишня. — Тропа здесь одна. Надо лучше смотреть по сторонам. Как переберемся через сухой лог, там уж Гномья слободка недалеко. Уверена, что чужедальние гномы не такие уж вредные, как о них говорят. Я знаю их язык, объясню, что к чему. Тогда они и накормят нас, и дадут…

— По шее, — спокойно завершил я.

— …Дадут выспаться! — возмутилась Вишня. — Будем оптимистами. Слушай, а почему у тебя настроение такое?

— Нормальное настроение. Просто ко всему надо быть готовым.

Я не хотел тревожить Вишню, но обстановка мне не нравилась. Мало того, что красного дерева не было и в помине, то тут, то там виднелась выжженная земля — будто какой-то глупый дракон плевался здесь пламенными шарами. Вокруг валялись обгорелые, покореженные огнем ветки.

— Давай-ка посмотрим, где мы находимся, — решил я. — Вишня, доставай карту.

— Сумка у тебя, — отозвалась она.

— Точно!

Я поставил торбу на обгоревший пенек, Вишня принялась копаться в ней, а я встревожился. Вишня, в отличие от подруг, никогда не кидала в сумку что попало, она, как и ее отец, любила порядок, и в школе у нее всегда можно было позаимствовать перо, карандаш или ластик. Вишня ничего не теряла, не забывала и готова была прийти на помощь любому рассеянному ученику.

Но сейчас вид у нее был растерянный. Она еще немного поперебирала вещи, потом, подумав, высыпала все на траву: небольшой сверток с одеждой, бутерброды в коричневой бумаге, розовую мыльницу, клетчатое полотенце, синюю ленту для волос… Но карты там не было!

— Подожди, как же так? — Вишня оторопело глядела на торбу. — Карта не могла потеряться! Не могла вывалиться! Все пуговицы у сумки на месте… Я ничего не понимаю, Лион.

Я тоже ничего не понимал, но сердце уже заныло от горестного предчувствия. Чтобы подбодрить Вишню, я сказал как можно спокойнее:

— Ну, ничего! Ничего… Может, мы на стоянке ее забыли. Или Колдун прихватил.

— Не знаю… — опустошенно отозвалась Вишня. — Не помню.

— Да ладно! — махнул я рукой. — Давай решать, куда нам идти. Ведь ничего не видно: ни красного дерева, ни тропинки… Пеньки одни.

— Лион, а вдруг кто-то нарочно сжег здесь деревья? — тихо предположила Вишня. — Кто-то нам мешает, сбивает с пути…

— И я даже догадываюсь, кто это! — угрюмо ответил я, вспомнив кроваво-красный берет Колдуна. — Вряд ли «добрый друг» оставит нас в покое.

— Но он пообещал дяде, что не тронет меня!