Крылатый лев - [46]

Я размахивал веткой, точно мечом кавалериста, — настоящий меч так и висел на поясе. Гадкие бабочки разлетались россыпью длинных смазанных огоньков.

— Вишня, не бойся. Выберемся как-нибудь.

Мне никто не ответил.

— Что молчишь? — я вновь вскинул и раскрутил гибкую ветку, от чего бабочки в панике разлетелись, шумно хлопая крыльями. — Ничего, продержимся! Главное — переждать ночь. И вообще…

Я оглянулся — и вскрикнул. Зашвырнул в траву бесполезную ветку, выхватил меч. Я увидел то, что иногда, в плохом настроении, рисовал черными и зелеными карандашами, вспоминая небогатые на подробности отцовские рассказы. Про болотную нечисть он говорил, зацепи змею за хвост, довольно часто, и я сразу понял, что это она… или оно?

Крупное, выше взрослого человека, усыпанное бородавками чудище качало, как маятником, увесистой жабьей башкой. Оно разевало кривую, словно наспех разрезанную ножом, пасть, полную мелких острых зубов и мигало бесчисленными глазами-точками. Бурый, в пятнах, уродец — телом то ли жаба, то ли жук, то ли выброшенная на берег рыбина — крепко стоял на двух перепончатых лапах, длинных, точно ходули, а мохнатыми щупальцами, как скрюченными руками, сжимал горло бьющейся, извивающейся Вишне.

Бесчисленные глаза монстра глядели во все стороны бессмысленно, стеклянно и тупо, но хищная пасть разевалась все шире, и оттуда выскакивало острое раздвоенное жало. В бессильной панике металась несчастная облачная Белка.

И я подумал…

Глава 21

…Нет, ни о чем я тогда не подумал. Я даже не вспомнил, что прошлой ночью Вишня так же оказалась в лапах Колдуна, — некогда было проводить параллели. Издав бешеный боевой клич (на самом деле вопль ужаса), я выставил вперед меч и ринулся на чудовище.

Болотище было выше, крепче, сильнее меня, но я готов был биться с ним до конца, рубить клинком и рвать голыми руками. Чудище проворно отклонилось от нелепого взмаха, но ослабило хватку, — Вишня упала на траву, хрипя отползла в сторону.

Но радоваться было рано — монстр дотянул щупальца до моего плаща, зацепил, поволок к себе по колючкам. Я понял: если болотище прижмет меня к земле, все будет кончено. Пытаясь садануть по мохнатым лапам, я промахнулся, — несмотря на габариты, чудовище оказалось ловким. Погибнуть в жирном пупырчатом брюхе мне вовсе не улыбалось, и я вскинул клинок… «Бей болотище по зубам!» — в воспаленной памяти всплыло давнее отцовское наставление.

Коричневые зубы чудища клацали рядом, пасть походила на громоздкий квадратный чемодан, полный острого щебня. Заорав, что было сил, я вознес клинок и воткнул его куда-то между клыками. Меч закачался в морде монстра, точно гигантская зубочистка, болотище взревело, всплеснуло щупальцами, выпустило мой плащ. В последнем рывке я выдернул клинок из пасти чудовища — оно обмякло, осело, точно сдувшаяся игрушка для плавания, и я с изумлением понял, что наконец-то все сделал правильно.

— Ты как? Давай руку! — я кинулся к Вишне, помог ей подняться.

— Я — ничего… — просипела она.

— Бежать можешь? Вдруг оно очухается….

— Могу…

Забросив в траву котомку и расшитую торбочку (ох, не до них было в ту минуту!), я крепко сжал Вишнину ладонь. Мы неслись куда-то через бурелом и овраги, не разбирая дороги, забыв про карты и схемы, про тропинки, полянки и ориентиры. То чудище, видно, так и осталось там, где я его приложил, но из-за дерева-фонаря на нас выскочило другое болотище, а потом и третье.

То еще удовольствие — мчаться во весь опор, когда позади пыхтят, ревут, хрустят ветками мерзкие пупырчатые твари! Мы побили все рекорды — хоть завтра на чемпионат! Облачная Белка Алька едва поспевала за нами. Болотные монстры оказались упорными в порыве изловить добычу, но бегали они, к счастью, плохо. А мы с Вишней частенько побеждали в школьном кроссе, поэтому сумели от них оторваться.

Но у Вишни кончались силы, я чувствовал это по тому, как ослабла ее ладонь, как тяжело она дышит.

— Не могу больше… — простонала она. — Всё, не могу.

— Вишня, держись! Главное, отбежать подальше от болота … — запыхавшись, пробормотал я. — Смотри, уже бабочек меньше стало.

Я сказал это, чтобы успокоить ее. Жутких мотыльков становилось больше! Они кидались на нас, размахивая фосфорными крыльями, лезли в лицо — то ли сбивали с пути, то ли, наоборот, куда-то направляли.

Вспышка — луна. Вспышка — дракон. Вспышка… глаза! Я сразу понял, чьи эти глаза! На крыльях отразились жуткие глаза, которые я сразу узнал: черные точки-перчинки, красные прожилки — будто белков вовсе нет, набухшие морщинистые веки.

«Бабочки отражают то, что видели», — всплыло в мыслях. Значит… Да и черт с ним!

Очень беспокоила меня Вишня — я понял, что она и вовсе не способна уже о чем-то рассуждать и даже смотреть по сторонам. Опершись о шершавый, побитый насекомыми ствол громадного, как дом, дуба, она тихо сползла на пожухшую листву, пахнущую сыростью и плесенью. Села на корточки, прислонилась к дереву, закрыла лицо руками.

— Вишня, не плачь только, — торопливо сказал я, стараясь не смотреть назад, где уже слышался жуткий треск сучьев. — Садись ко мне на плечи, я понесу тебя.

— Далеко ли унесешь, — безнадежно пробормотала Вишня.