Крылатые люди - [21]

14 декабря. Все перепуталось: непонятно, когда же настоящая ночь?

В 6 утра слушали Москву — «Известия». Немцы с большими потерями отступают от Москвы. Взяты Шестаков, Ново-Петровское, Волово (юго-восточнее Тулы).

На корабле спят. Море на удивление тихое. Георгий бодрствует с книгой. Прочел Горбатова "Мое поколение".

19 декабря. Вошли в Баренцево море. Здесь основной караван судов откололся, направляясь к Архангельску. «Декабрист» в сопровождении части военного конвоя судов взял курс на Мурманск.

Холодно. Море начинает штормить. На корабле идут приготовления к завершению пути.

20 декабря. Этот день останется в памяти Георгия Молчанова на всю жизнь.

На рассвете, в двенадцатом часу, увидел родные берега Кольского полуострова. От волнения даже зазнобило, и он сперва заглянул в кубрик, но тут же понял, что сам не знает, зачем сюда явился. С этим чувством и повернул в кают-компанию обедать. Вот здесь-то он и услышал сигнал тревоги и пулеметную стрельбу.

Бросившись вверх по трапу, Георгий тут же оказался на палубе. Грохот моторов только что низко пронесшегося самолета, пулеметная трескотня в тот же миг потонули в серии взрывов бомб за бортом: три гигантских водяных снопа взметнулись один за другим к небу. "Перелет!" — отметил чисто профессионально штурман, кидаясь стремглав к корме, но, заметив издали, что у пушки уже действуют его люди, резко повернул к носу судна, туда, где стояли танки. Впереди и была сосредоточена основная оборона корабля: две легкие танковые пушки и два пулемета по бортам.

По палубе еще метались явно растерявшиеся от первой воздушной атаки люди из судовой команды. Сверху им кричал кто-то: "Полундра!.." — и от этого сумятица становилась еще больше.

— Что вы, дьяволы, одурели?! — закричал на бегу Молчанов. — По своим штатным местам, живо!

Вахтенный помощник сверху крикнул: — Слева по борту атакует второй самолет! Георгий вовремя подскочил к своим огневым точкам. «Юнкерс-88» — а это был именно он, Георгий его сразу узнал по силуэту, — снизившись и дымя двигателями на форсажном режиме, прямехонько устремился на корабль.

— Огонь, братва! Огонь по стервяку! — скомандовал Георгий, оглядываясь на капитанский мостик и не понимая, почему корабль, подставив борт врагу, не пытается изменить курс, хоть как-то маневрировать…

— У, проклятье!.. — вырвалось у Георгия. — Но и эти, и последующие его слова затерялись в грохоте начавшейся стрельбы. С тяжелым сердцем Молчанов видел, что стрельба их танковых установок по низко летящему самолету с качающегося корабля лишь чисто случайно могла дать нужный эффект. Помимо энтузназма и смелости, нужно было исключительное мастерство морских артиллеристов.

Летчик на «юнкерсе», как видно, не новичок, тоже понял, с кем имеет дело. Он мчался на корабль остервенело, нагло. С каждой секундой рос юнкерсовский напряженный лобовой силуэт. Вот открылся люк, из брюха высыпалось несколько бомб. С этого мгновения Георгию все стало видеться как в замедленном изображении на экране.

Бомбы падали сперва маленькой стайкой плашмя и одна за другой коснулись поверхности воды… Но, будто обжегшись, тут же взмыли и, рикошетируя, устремились снова вверх. Три из них взвились одна выше другой и выше борта корабля. Две же последние ухнули прямо в борт.

Б-ббям! — гулко отзвучил им старый борт парохода, тяжелым колоколом врываясь в пулеметный перезвон. «Юнкерс» почти в тот же миг прошел над дымящими трубами, успев дать очередь по капитанской рубке. Посыпались стекла… Но и их звон, и грохот пальбы с корабля, и крики людей — все потонуло во взрывах бомб за бортом.

Метнув туда взгляд, Георгий увидел позади корабля выше труб водяные столбы. Все это было так ошеломляюще, что не сразу он воспринял величайшее чудо из чудес.

"Не взорвались?.." — сперва спросил он себя чуть слышно. Но тут же, ища глазами своих артиллеристов, прокричал исступленно:

— Не взорвались, братва! — И кинулся к борту корабля. Глянув вниз, махнул товарищам рукой и со всех ног понесся к трапу, на капитанский мостик.

Люди, стоически выдержавшие у огневых точек две бомбовые атаки, изумленно проводили штурмана глазами, но, обретя способность двигаться, устремились к поручням пострадавшего борта. Там и увидели две бреши в боку судна, много выше ватерлинии. Стало ясно, что бомбы не взорвались, но они здесь, в трюмах.

Можно было порадоваться своей удивительной судьбе, но каждый из авиационников прекрасно понимал, что это не все, что «Юнкерс» на этом не успокоится и предпримет еще, может быть последнюю, атаку…

В ту же секунду Георгий влетел в капитанскую рубку. — Ты куда? — остановил он штурвального, столкнувшись с ним носом к носу в дверях. Угадал, что тот, бросив штурвал, хотел бежать. — Где капитан? — схватил он парня за плечи и толкнул к штурвалу. Сам с трудом переводил дух. Матрос, бледный, не на шутку перепуганный, подчинился.

Левая сторона окон в рубке оказалась без стекол.

— Он ранен, капитан? — беспокойно взглянул Георгин на онемевшего матроса.

— Я не знаю, где он… — выдохнул наконец тот. Пули разбили стекла…

— А ты все равно стой! Умри, а штурвала не бросай!.. Вот что, слушай-ка сюда: при следующей атаке, как крикну, быстро меняй курс, что есть мочи крути! Маневрировать надо, не подставлять врагу бока!