Круглая корзинка - [14]
Бабушка, кряхтя, поднялась со скамейки.
— Ну, веди!
Когда подошли к переходу, бабка решила, что сейчас — самое подходящее время поговорить о состоянии своего здоровья. Там у неё ломит, тут у неё грызёт.
— Вот встану я утром иной раз — ну, такая разломанная, будто на мне ночью горох молотили… Или вот — сижу, и вдруг — ровно мне кто кулаком как поддаст изнутри! А то в боку стрельнёт — ну, так расстреляется — прямо насквозь!
— Да идёмте же! — Юрка схватил бабку за руку и потащил через дорогу.
Но бабка не унималась.
— А лечусь я, сынок, сама, — растолковывала она как раз посередине перекрёстка. — Вся горчичниками улеплюсь, уклеюсь сверху донизу… Вот какое наше стариковское дело, сынок, — бабка засмеялась, — болит бок десятый год, не знаю, которо место!.
— Фу ты! — с облегчением вздохнул Юрка, дойдя до панели.
Потный и красный, он стал расстёгивать куртку. Из-под неё высунулась кожаная коробочка на ремне.
— Никак аппарат? Сниматься? — У бабки даже глаза загорелись.
— Да… — обмер Юрка.
— Милый мой! — воскликнула бабушка. — Мне, знаешь, сколько карточек надо? Внуку в армию, невестке на целину[13], зять у меня в Китае, а деверь — не шути! — в Антарктиде. — Бабка загибала свои сухонькие пальцы, перечисляя родных и знакомых, — Ну, тимуровец, налаживай-ка скорее свою машинку!
До кино оставалось сорок минут — еле-еле добежать.
Юрка не заревел только потому, что он всё-таки был мужчиной.
Он молча проклинал всю бабкину родню, начиная от снохи и кончая деверем.
— В зеркало бы посмотреться! — Бабка заглянула в витрину магазина. — Ишь, стекло-то какое косоротое!
Теперь уже Юра твёрдо знал, что спорить с этой старухой — как в стену горох кидать.
Он стащил с себя аппарат.
— А мне туда смотреть? — бабка протянула руку к объективу.
— Ой, только до стекла не дотрагивайтесь — останется жир, отпечатки пальцев!
— А я, сынок, тощенькая, какой во мне жир!
Бабка принялась устраиваться на каменной тумбе.
— Бабушка, ну поворачивайтесь скорей! — выходил из себя Юрка.
— Погоди чуток, я кудри свои причешу… Ты меня, сынок, с фасоном сними, чтоб я была помоложе, покрасивше.
Только Юрка прицелился щёлкнуть, как бабка соскользнула с тумбы и выпрямилась во весь рост.
— Ну, бабушка! Я же вам голову чуть не отрезал! Сядьте обратно! — Юрка с наслаждением щёлкнул бы бабку вовсе без головы, но эта «симпатичная» старушка тогда совсем житья ему не даст!
Старушка замерла, приняла серьёзный вид, потом вдруг передумала и улыбнулась.
— Ещё и рожи строит! — прошипел Юрка потихоньку. — Бабушка, сделайте какое-нибудь одно выражение!
Бабка въелась глазами в аппарат, голова ушла вперёд на вытянутой шее, как будто старушка просовывала голову в форточку или в дырку забора.
— Вот так, замрите! А то я могу вам полноса отхватить! Или две головы сделать!
«Ровно два часа. Если пропустить журнал, на картину ещё можно успеть…»
— Батюшки, будь они неладны, — охнула бабушка, — чулки гармошкой съехали!
— Да аппарат чулки не берёт!
— А ну как захватит! Сраму не оберусь!
Бабушка сползла с тумбы, спряталась за водосточную трубу и стала поправлять чулки.
Юрка весь взмок, шапка съехала набок.
Наконец бабка была отснята.
В кино Юрка опоздал.
— Ну, сынок, спасибо за хлопоты.
Юрка вяло напяливал на себя аппарат.
— Погоди маленько. — Бабка полезла в карман и вытащила мелочь.
— На, сынок, на троллейбус. За десять минут в кино поспеешь. В самый раз!
…Назавтра, когда ребята отчитывались в пионерской комнате, Юра рассказал, как он помогал маме мыть посуду, ещё какие-то мелочи, но про старушку не обмолвился ни единым словечком.
Загадочное занятие
Ещё в прошлом году Володя был намного старше Андрюши. Андрюшка был просто малышом, а Володя учился в четвёртом классе.
А сейчас Андрюшка уже и сам школьник, ученик первого класса.
И всё-таки ему очень трудно поспевать за Володей, когда они идут в школу. Ещё бы! У долговязого Володьки длиннющие ноги, и он вымахивает ими такие шажищи, что кругленький Андрюшка едва поспевает за ним, хотя почти бежит.
— Шире шаг, шире шаг! — командует Володя. — Ты не семени, а ноги вперёд выбрасывай, понимаешь? Вот так!
Но, как Андрюшка ни выбрасывает ноги вперёд, быстрее не получается, и он только начинает шмыгать носом.
— Ну, чего засопел, пузырь? Я же из тебя человека делаю! Крупней шагай! Ты же мужчина.
Володя — настоящий старший брат. Вот вчера он доказывал приятелю Котьке, что считает своим долгом каждый день воспитывать Андрюшку. И вправду: даже если он сидит спиной к Андрюшке, он и то каким-то чудом видит, чем занимается его брат. Частенько Володя ему говорит: «Ты парень ничего, вот только много рассуждать любишь».
Андрюшка много раз слышал от мамы, что ей с Володей трудно. «Он у нас раздёрнутый какой-то, — говорит мама. — Проносится где-то целый день, потом над уроками сидит, носом клюёт. Учебники вечно всклокоченные… Играет он своим портфелем в футбол, что ли?.. Уж очень он у нас живой и разбрасывается».
Насчёт того, что он живой, никто не спорит, а вот разбрасывается он, наверное, когда Андрюшки нету дома.
Сегодня мама уже с утра беспокоилась и предупредила Андрюшку, что у Володи завтра контрольная работа, что ему надо усиленно заниматься:
