Кровь и честь - [8]

«Соберись! — приказал себе Саша. — Соберись, тряпка! Подумаешь — кровью обрызгало… Не девица, поди, сдюжишь!»

Не теряя времени, бывший пленник попытался разобраться с оружием, свалившимся ему в руки: длинноствольный автомат с высокой мушкой и плавно изогнутым, вместительным, судя по всему, магазином.

«Немецкий? — спросил себя офицер, припоминая, что нечто похожее им показывали на занятиях в училище: штурмовая винтовка „Штурмгэвер“, состоящая на вооружении некоторых специальных частей Германского Рейхсвера. — Почему бы и нет?.. — Он отщелкнул и поставил на место складной металлический приклад, поискал защелку и снял магазин, блеснувший остроконечными, похожими на „федоровские“ патронами. — Калибр маловат… Да ничего — за неимением гербовой — пишем на простой…»

Никто снаружи более не появлялся, и Александр, осмелев, обыскал труп.

На груди убитого поверх халата было напялено что-то вроде матерчатого жилета, в вертикальных кармашках которого удобно располагалось еще три магазина. Нельзя сказать, что это открытие не обрадовало поручика: судя по длине, в магазины входило по двадцать пять-тридцать патронов, и за свою огневую мощь он теперь был спокоен. Видимо, эти подсумки сыграли роль бронежилета, и клинок, скользнув по одному из них, врезался в щель между. А вполне мог и сломаться, наткнувшись на металл… Еще несколько кармашков поменьше по бокам были пусты, а в одном лежали дешевые четки.

Бежецкий нацепил «обновку», разобрался с незнакомым механизмом оружия: длинный реечный предохранитель был для него внове, но он не мог не оценить по достоинству задумку неизвестного конструктора: перевести оружие с одиночного на автоматический огонь можно было одним движением.

«Интересная вещь, — подумал он. — Вот бы донести до своих, разобраться, что к чему…»

И горько улыбнулся: даже сотня патронов в самой гуще врага — более чем призрачная надежда на успех…

Надо было бы снять с убитого халат, чалпак и преобразиться в туземца окончательно, но преодолеть брезгливость Александр не смог — ему и прикасаться-то к обильно залитой кровью одежде было противно.

Он осторожно выглянул наружу и поблагодарил про себя Бога: часовой был не один, но его напарник, всецело полагаясь на товарища, уже беседующего в данный момент с Аллахом, надо полагать, дрых без задних ног, завернувшись с головой в какую-то рваную тряпку. Между ним и Сашей был костер, и к тому же нерадивый сторож лежал спиной к поручику, так что опасаться было нечего.

«И что с ним делать? — офицер подкрался к спящему и теперь держал его на мушке. — Стрелять? Переполошу всех…»

Он неуверенно положил руку на рукоять трофейного ножа, которым только что лишил жизни туземца…

«Да тебе, Саша, мясником работать, — невесело подумал он, вытирая тусклое от крови лезвие об одежду трупа. — Навострился уже: чик — и в дамках!»

Афганец, наверное, даже не проснулся, приняв легкую смерть во сне. Лишь потянулся всем телом, когда острый клинок с размаху вонзился ему под левую лопатку. И остался недвижим…

Зато арсенал поручика обогатился хорошо знакомым ему автоматическим карабином Федорова, правда, с гораздо меньшим боезапасом — всего один запасной магазин и пригоршня патронов россыпью в карманах халата. И двумя ручными гранатами английского производства. «Ананасками», как их прозвали из-за сходства с тропическим фруктом.

«Вот это дело! — обрадовался Александр, рассовывая богатство по карманам одежды и удачно подвернувшегося „передника“. — Теперь я им тут устрою Бородино пополам с Ватерлоо!»

Жаль было расставаться с трофеем, но идти в бой, увешанным с ног до головы оружием — безрассудно, а как ни крути, знакомый до мелочей «федоров» в бою выгоднее непривычного «Штурмгэвера». И поручик аккуратно прислонил автомат к мертвому телу, оставив магазины как дополнительную защиту.

Вот теперь, когда он был вооружен, можно было и оглядеться, и оценить обстановку…

Сначала Саша не понял, что вокруг не так, но поднял голову вверх — и все встало на свои места: он находился в пещере. Была ли эта подземная пустота делом человеческих рук или природным образованием (а может, и тем, и другим — человек просто доделал то, что было начато за миллионы лет до него), оставалось только догадываться. Но лучшего места для узилища и придумать было нельзя: почти круглый зал по одной стороне был обнесен невысокой кирпичной стеной — свод нависал на высоте чуть более человеческого роста — с дюжиной занавешенных циновками дверей. Точно такими же, как та, что закрывала вход в его персональную «камеру». В центре пещеры в «кровле» зияло неровное отверстие, в которое уходил дым разведенного прямо под ним костра. Все входы просматривались великолепно, и если бы караульщики не понадеялись на прочность веревок, спутывающих русского офицера, или второй часовой страдал бессонницей — предприятие Бежецкого было бы обречено на провал с самого начала. Выскочив из темного помещения на свет, он тут же попал бы под огонь того, кого даже сразу и не различил бы за пламенем костра.

«Хорошо придумано, — оценил сметливость туземцев Александр. — Это явно не случайное место. Похоже, что я попал в самое логово неуловимого Хамидулло. Вот бы вызвать подмогу! Хорошенько бы проутюжить с воздуха это паучье гнездо…»