Криворожское знамя - [135]

Второго же мая пришло письмо от Юле Гаммера с Бергерских болот, но вручить его было некому: Гедвига, еще до возвращения Отто, переехала к своей родственнице в деревушку на юге Гарца, так как в Гетштедте не могла найти работу и ей не на что было жить.

Старый почтальон, знавший Юле с детства, спросил у Брозовской новый адрес Гедвиги.

— Отдай письмо мне, — ответила Минна. — Я сама отвезу его Гедвиге. Я знаю, где она живет.

Минна пожирала глазами грязно-серый конверт. Да, она узнала руку Юле Гаммера, его куриный почерк, так не подходивший этому крупному сильному человеку.

Почтальон замялся.

— Не имею права, Минна. Меня же сюда специально послали, к тебе. Хотят выведать, знаешь ли ты адрес Гедвиги… «Их водой не разольешь», — сказал про вас этот, из гестапо, который всегда письма вскрывает, — признался старик нехотя. — Только не выдавай меня, Минна.

Брозовская взяла у него из рук письмо.

— Оставь его, — попросила она. — А мы переправим.

— Это будет стоить мне места и головы в придачу. Нельзя. Да там и никаких секретов нет. Они же его распечатали, еще смеялись, что Юле так смиренно пишет.

Минну бросило в жар. Она с трудом сдержала себя. Почтальон старательно надписал новый адрес, который сообщила Брозовская, а она записала адрес отправителя.

Старик обиженно ворчал, видя, что Минна никак не поймет, что иначе ему нельзя поступить.

— Будешь так делать, — сказал он, уходя, — только других подведешь. Ведь шпики на это и рассчитывают…

Вечером мать держала совет с сыновьями. Вальтер бурно поддержал ее план. Отто, изнуренный своей первой сменой на шахте, безучастно согласился: пусть мать едет.

В воскресенье утром Минна вместе с Вальтером пешком отправились в Гетштедт, а оттуда поехали почтовым автобусом. Деревня, где жила Гедвига, находилась далеко в стороне. От конечной остановки автобуса пришлось идти еще одиннадцать километров, и Вальтер по дороге стал прихрамывать.

Добрались они до места в полдень. В небольшом крестьянском дворе Гедвига чистила свинарник. Вид у нее был очень болезненный. Из-под платка свисали пряди волос.

Минна оглядела ее, сокрушенно качая головой. Письмо еще не дошло сюда, Гедвига ничего о нем не знала.

Окончив работу, она села с гостями на штабель дров у сарая. Сначала Гедвига равнодушно слушала, руки ее беспокойно двигались, поглаживая колени; наконец ей надоело слушать, и она перебила Брозовскую:

— Вот наша награда, Минна! Вот ради чего мы варили еду на полгорода. Не забыла еще?

— Гедвига, возьми себя в руки. Все это непременно кончится, поверь мне.

— Да, но кончится плохо. — Гедвига смотрела мимо Брозовской куда-то вдаль.

Рядом в зарослях крапивы копошилась гусыня со своим выводком. Золотисто-желтые комочки, попискивая, шныряли среди зелени.

Всего этого Гедвига не замечала.

— Да, плохо… — повторила она, тяжело вздохнув, и показала рукой в сторону дома. — Вот он тоже вступил. Чтобы не выделяться. Теперь все вступают. На майские праздники вышел на парад в мундире. Гордый. Вообще-то он неплохой парень, однако шагает вместе с ними… Кончится? Для кого?.. Чего вы еще ждете, какого конца?

— Гедвига, подумай о Юле. Опомнись. Мы, жены, должны поддерживать наших мужей.

— Юле?.. Он уже не вернется. Я чувствую, — глухо проговорила она, не глядя на Минну.

Вальтер не мог больше слушать этого. Когда они неожиданно вошли во двор, Гедвига всего лишь на секунду прижала к себе мальчика. И теперь он бросился к Гедвиге, обнял ее и стал тормошить.

— Тетя Гедвига… Мы сильнее. Мы выдержим. Мы же не отдали наше знамя.

— Да, мой мальчик. Ради знамени… — Она только улыбнулась в ответ на попытки Вальтера утешить ее, и в этой улыбке чувствовались усталость и отчаяние.

Гедвига слушала, кивала головой, а когда прощались, сказала:

— Рабочие не хотят, чтобы стало лучше, они предпочитают, чтобы все оставалось как есть. Если получу письмо и там будет что-нибудь интересное, я приеду к вам.

Крепко сжимая ей руку, Вальтер смотрел на нее немигающим взглядом.

— Тетя Гедвига… — вздохнул он и поплелся вслед за матерью.

Гедвига не приехала.

Через некоторое время пришло письмо от Пауля Дитриха с тех же Бергерских болот. Эльфрида прижала конверт к груди. Много писать не разрешалось, поэтому письмо было коротко: привет, несколько слов благодарности всем друзьям, а в конце был какой-то загадочный намек на старое кайло, которым бы хотелось снова поработать в шахте и по которому он соскучился, но увидеть его уже не придется.

Отто, Минна и Эльфрида долго ломали голову над разгадкой этого «кайла».

Однажды горняк, работавший вместе с Отто на закладке породы, ушиб себе руку:

— Чертово кайло! Тяжелое, как кузнечный молот, — вскричал он и швырнул его в закладку.

И Отто вдруг осенило: кайло… молот — это же Гаммер! Пауль намекал в письме на Гаммера[7], значит, с Юле что-то стряслось.

Прошло несколько месяцев, и от товарища, вернувшегося из лагеря с Эмсландских болот, они узнали следующее: Юле убил лопатой эсэсовского охранника, пытался бежать, но его застрелили.

Бывший заключенный нахмурился.

— Каждый день кто-нибудь повисал на колючей проволоке…

Среди близких друзей Брозовских это была первая жертва. Минна опять поехала к Гедвиге, но уже не застала ее.