Кривое зеркало реальности. Сборник рассказов - [22]

— Государь ты наш, вседержитель! — возопили они дружно, и толпа разом бухнулась на колени, касаясь лбами каменных плит. — Король ты наш всемилостивый!

Начало меня озадачило. Я насторожился, глазами Уги всматриваясь в их лица, его носом обоняя запахи, кружившие на толпой, ушами ловя малейшие изменения в интонациях и анализируя всё это. Результат предварительного анализа мне совсем не понравился. А следующие слова "представителей народа" и вовсе добили.

— Ваше Величество, король ты наш, батюшка, — вопили они, не вставая с колен, — прости ты нам, смердам, глупцам безверным и рабам твоим до конца жизней наших, наше неверие, наши сомнения, лукавыми посеянные и взросшие на полях прежней власти! Король ты наш единственный, Ваше Величество, мы преклоняемся перед тобой, замаливая грехи свои тяжкие, веди нас своей крепкою рукой, казни за провинности наши, вознаграждай за свершения и дела добрые, будь нашим полноправным царём и повелителем! Мы, народ этого королевства, признаём тебя и желаем, чтобы ты был королём нашим званым, государем желанным, и да не опозорим мы имени твоего, а ты имени гордого королевства Сайденли…

Я молчал, не зная, что говорить и думать. Уги же воинственно выпячивая челюсть, показывал оглядывавшимся на него наёмникам, что всё идёт так, как оно и должно быть.

Сорвалась смута… Эх, почему так произошло? Не понимаю! Вроде бы сделали всё необходимое для её возникновения… Я не знал, что и думать. Но потом всё-таки решил подумать. И вся картина для меня сложилась, наконец. Народ устал от бесконечных смен власти, происходивших из-за того, что, когда новоизбранный король чем-то не угождал партии приверженцев новой веры, он уходил из этого мира, а на его место вставал другой. Народу хотелось стабильности. И он её получил… в лице Уги. Как? Да очень просто! Уги с удовольствием вешал и рубил советников одного за другим, не разбирая, кто за новую веру, а кто простой вор, — народу это понравилось. Уги разгромил рынки и торговую гильдию, изгнав из города торговцев-монополистов, которых защищали монахи. Уги выпустил из тюрем всех узников, которых за несоответствие новому режиму и "волюнтаризьм" засадили туда монахи, а среди узников было много лекарей, учёных, алхимиков… Уги начал жечь книги, которые всюду насаждали монахи и в которых, кроме проповедей и пропаганды новой веры, более ничего и не было. Уги заставил работать гарнизонных, сбив с них спесь, которая не давала жизни простым горожанам, Уги заставил их переложить мостовую и отремонтировать мост, ворота, расчистить пространство перед стенами. Уги послал отряд воевать и грабить озёрный народ, который, пользуясь своей безнаказанностью, стал уж слишком бахвалиться, непомерно вздувать цены и задирать другие народы. Уги без лишних слов казнил советника, который под предлогом защиты народа насаждал новую веру среди детей и подростков, сбивая их с разумного пути. Уги отбил у монахов рудники и поставил туда уже ставших родными людей Робара, которые от монахов и "омонашенных" отличались хотя бы тем, что брали "по-божески", а не лезли загребущей рукой в карман. Уги ввёл драконовские налоги и тем самым поставил последний крест на попытках монахов возродить монополии в торговле. Уги спалил и разрушил старый храм, который, как выяснилось позже, уже не одну луну использовался как рассадник разврата, похоти и мерзости, которой монахи пугали простой люд, заставляя его тем самым принимать свою веру. Уги сделал ещё много чего. Например, он не допусти разграбления казны на всякие бредовые прожекты, чем с превеликой охотой занимались советники. Оказывается, Уги был едва ли не мессией… Чёрт возьми! Вот уж не ожидал! Возможно, поэтому народ вместо того, чтобы пойти с вилами и косами на штурм Дворца, решил изъявить королю любовь и почтение. А то что ворота сломали, так это мелочи, пустяки… Дело-то житейское. Сильны, видать, в выражении чувств и эмоций.

Эх, всё так хорошо получалось… аж плохо. Ведь выходит, что я провалил задание. Впервые за всю мою карьеру. Вновь и вновь я вижу перед собой как вживую глаза Мага, когда он смотрел на скандирующую толпу, а потом, повернувшись, задал вполне естественный вопрос: "А что здесь, собственно, происходит?" и услышал ответ на него. И долго я, наверное, буду помнить его растерянную блуждающую улыбку и ошарашенный взгляд.

— Это не входило в мои планы, мистер Эллон, — прошипел он тогда, с трудом придя в себя.

— Я всё понимаю, мистер Элиас, — начал я осторожно, но он меня перебил.

— Вы ничего не понимаете! — сверкнул он глазами и заходил по комнате из угла в угол, нервно потрясая руками. — Ровным счётом, ничего! Мне рекомендовали вас как лучшего специалиста, а вы оказались не в состоянии справиться со столь простым поручением!

— Я приношу свои извинения, — произнёс я сухо. — Я делал всё, что мог…

— Закрыли рынки и сожгли книги? — всплеснул он руками. — Выпустили узников на волю?! Вы делали совсем не то, что требовалось! Посеять смуту — значит внести хаос, панику, ужас, страх в сердца людей! Вы должны были похищать их, казнить, убивать, сжигать вместе с домами, оставляя одни угольки! Так сеется страх и ужас, и вырастает смута! Вот что вам нужно было делать!