Кривое зеркало реальности. Сборник рассказов - [21]

Командир кивнул, и отрад, спустившись со ступеней, вышел за ворота дворцовых стен и растворился в темноте. Уги, проводив их взглядом и мрачно вздохнув, вернулся во Дворец. Пинками прогнав служанок и наложниц и даже не поужинав, он как был в мантии и сапогах завалился спать, перед этим с поистине варварской неразборчивостью уничтожив пять кувшинов, как я понял, редчайших вин.

"Такое вино, — завистливо вздыхал я, глядя, как он пьёт его, ни капли не проливая на золото и парчу с бархатом, — и в такую никчёмную глотку. Эх…". В который раз мне захотелось вновь воплотиться в судьбу Генриха Наваррского, предотвратить Варфоломеевскую ночь (что я уже делал когда-то по просьбе одного университета социологии и политологии) и вместе с горячей, страстной, прекрасной Марго распить не один бокал лучшего французского вина, а потом насладиться прелестью французской любви и несравненной француженкой. Эх, варвар, варвар… Если б ты знал, что ты потерял, когда по Закону о коловрате жизней и распределении судеб оказался в этом теле и в этом мире… Если б ты только задумывался о том, как велик мир, и сколько всего непознанного в нём… Если б ты… А? Ты уже спишь? Ну, спи, спи… Дикарь. И не смей храпеть! Не храпи, кому сказал! Ай… пёс с тобой. Спокойной ночи, чудовище.

Двенадцатый день

День начался хорошо: на Уги покушались аж целых четыре раза подряд. И всё утром, на рассвете. Неужели людям сна не жалко ради такого глупого дела, как цареубийство? Особенно, когда царь — полудикий варвар с силой тигра, реакцией змеи, бесшумностью рыси и коварством крокодила. Ну что ж… Во всяком случае эти заговорщики здорово подняли ему настроение. Я так понимаю, день, прошедший без драки, — это и не день вовсе для этого двухметрового колосса с разумом ребёнка.

Уги не получил ни царапины, и его раздражённый рык явно намекал на его сожаление по этому поводу (шрамы — ведь украшение мужчины), а вот заговорщиков ждали специальные крючья на стене, опоясывавшей Дворец. Под ребро поддел и готово… Скоро двадцать тел были живописно развешаны по обе стороны от дворцовых ворот.

Вернулись наёмники. Доложили о выполнении приказа короля, потом сообщили, что, когда храм уже начал гореть, ворвавшаяся толпа людей вынесла их оттуда и едва не стоптала, однако храм тушить не стала, стояла и глядела на ревущий огонь. Почему они так поступили, командир не знал, он с отрядом в это время уходил к Дворцу, готовый в любой момент дать бой, однако толпа на них не бросалась, а лишь разглядывала, простаивая на улицах и возле домов.

Последний день… Завтра уже должен будет вернуться отряд, посланный грабить озёрных. Если бунт не произойдёт до его прихода, то не произойдёт вообще. А если они только этого и ждут? Я ломал голову, пытаясь дать объяснение тому, чего горожане медлят. Уги уже не успокаивают даже заверения воров, что горожане ропщут. Слабовато ропщут что-то… Или боятся? Да нет, вроде бы стимулов отринуть боязнь, схватить вилы и пойти лупить ими всех без разбору было предостаточно. Чёрт… Уги всё чаще задумывается о крайней мере, о которой я и слышать не хочу. Я не позволю убивать ни в чём не повинных горожан, чтобы только спровоцировать остальных; не позволю тащить их в застенки, откуда они никогда уже не вернутся; не позволю ставить их жизни против моей репутации! Если поручение не будет выполнено, пусть этот чёртов Маг катится куда подальше! Я сделал всё, что мог. Я ни за что не стану убивать людей, а если он только потребует этого от меня, я волосатой грязной рукой варвара вцеплюсь в его тонкое горло и послушаю, как свистит в нём воздух. И пусть только попробует не выплатить мне остаток! Тогда я сам буду круши-ы-ы-ть! Громи-и-и-и-ть! Гм… Да. А ведь приятно почувствовать себя варваром, хоть всего на пару секунд.

Ждём! Последняя ночь перед судным днём…

Тринадцатый день

Будь проклят тот день, когда я взялся за эту работу! Будь проклята моя непредусмотрительность, мой порыв, обусловленный финансовыми трудностями! Будь!.. Ай!.. Знал бы, где упадёшь, там бы коврик постелил. В конце концов я… мы с Уги всё сделали правильно. Мы же не виноваты, что народ здесь…. мягко говоря, чудной.

Когда сегодня утром Уги разбудили истошные вопли, когда в покои ворвался взъерошенный, взволнованный, перепуганный лакей, крича заполошно: "Ваше Величество, там народ бунтует! Это бунт!", я понял, что мы спасены. То, чего мы так давно ждали и добивались, приложив невероятные усилия, наконец, произошло! Ура! Двойное ура! Троекратное! Уги взлетел с кровати, завернулся в простыню и выбежал из покоев, едва не стоптав лакея. Мы выскочили на ступени Дворца и увидели ломающиеся ворота, которые с трудом удерживал десяток наёмников и треснувший запорный брус. Вот створки окончательно слетели с петель, они лопнули, не выдержав натиска толпы, наёмники отхлынули на ступени, ощетиниваясь копьями, мечами и загородив короля, а толпа хлынула к Дворцу. На ступени выскочил ещё десяток наёмников, оттеснив Уги ко входу во Дворец, по бокам замерла дворцовая стража. Три шеренги блестящего металла закованных в доспехи воинов, чьи умелые руки крепко держали копья и мечи, и их клинки недобро блестели в свете поднимающегося солнца… это остановило толпу. Впрочем, она, похоже, особо никуда и не рвалась. Люди сгрудились метрах в двадцати от монолитной стены наёмников и стражников, толкались, шумели, о чём-то переговаривались — Уги смотрел на всё это, презрительно поджав губы, — потом из толпы вышло несколько человек, одетых богаче и опрятнее остальных. Они подошли ближе всего, я услышал, как скрипят натягиваемые тетивы луков и арбалетов, а потом…