Критская Телица - [5]
Владычица Крита задорно смотрела на подругу блистающими синими глазами.
Красоту человеческого тела резец и кисть передают несравненно лучше, нежели слово. Стройная, высокая, прекрасно сложенная, Арсиноя обладала необычными для критянки мелкими чертами лица и совершенно прямым, без малейшего намека на характерную легкую горбинку, носом. Темно-каштановые волосы, уложенные перед омовением в пышную, тугую корону, перевивала жемчужная нить. Белизна кожи была столь ослепительна, что розовые губы и соски выглядели пунцовыми.
Чуть более пышная и смуглая, Сильвия не уступала царице чувственной прелестью, только глаза аристократки, большие и карие, были расставлены заметно шире, а волосы — черны, словно смоль.
Клепсидра[5] в юго-западном углу купальни успела звякнуть каплями трижды или четырежды, прежде чем Арсиноя засмеялась, повалилась на ложе и разметалась, дабы немного остыть после омовения. Правая нога медленно согнулась, левая скользнула в сторону и вниз и тронула пальцами теплую мраморную плиту.
Сильвия глубоко и грустно вздохнула, погладила свои поднявшиеся, набухшие истомой груди, молча двинулась к поставу, где обеих женщин ожидали свежие одежды, сотканные из прозрачного виссона.
Мерно позванивала вода горного родника, замкнутая в стеклянных сосудах и обреченная исчислять время.
— Телочка! — позвала Арсиноя.
* * *
Кажется, страницей или двумя ранее покорный слуга уже позабыл известить читателя о довольно важной мелочи. Каюсь и спешу исправить упущение.
Бык на минойском Крите был не только священным животным, подобно индийской корове либо древнеегипетскому Апису. Он воплощал собою не только стихийную силу, плодоносное начало, жизнедатную мощь. Могучий длиннорогий великан — белый, черный, пятнистый — олицетворял красоту мироздания: соразмерную до самых крохотных черт, всепокоряющую, победоносную. Перед быком не просто преклонялись: им восторгались, восхищались, им любовались, как любуются драгоценным камнем или дивным цветком. Женщины, умело подготовленные к обряду многоопытными жрицами, отдавались ему средь заповедной рощи в предгорьях Левки. А их соплеменницы, вздрагивая при мысли о грозном и незабываемом совокуплении, втайне завидовали этим избранным.
Вот почему в языке островитян слова «бычок» и «телочка», для нашего слуха звучащие оскорбительно, значили примерно то же, что «дружок» или «милочка».
Сильвия обернулась через правое плечо, разомкнула губы, но осеклась и выжидающе замерла.
— Ты ревнуешь? — с улыбкой спросила Арсиноя.
— Да... Немного...
— Во ведь ревновать воспрещается, — напомнила повелительница.
— То есть, нет... Не ревную — сказала Сильвия. — Истосковалось по тебе невообразимо, вот и все.
— Иди на ложе, глупышка.
Клепсидра и звякнуть не успела, а Сильвия уже стояла на коленях меж раскрытых ног Арсинои, прижимаясь щекой к упругому животу подруги, нежно стискивая ладонями ее бока.
— Нет, — послышался тихий, властный голос, — нынче мой черед.
Легонько толкнув темноволосую голову, царица высвободилась, приподнялась и опрокинула Сильвию на багряное, расшитое тончайшей золотой нитью покрывало.
— Скорее! — застонала молодая аристократка, смыкая веки, распахивая ноги, тиская и вытягивая собственные, давно поднявшиеся чувственным торчком соски: — Скорее! Пожалуйста! Я совсем-совсем...
Окончание любовной мольбы утонуло в рыдающем вздохе, ибо Арсиноя уже зарывалась устами и кончиком носа в жаркое, полуотверстое лоно Сильвии.
* * *
В Та-Кемете, единственной стране, с которой Крит по-настоящему торговал и обменивался послами, — а заодно и гостями, — северян искренне считали полусумасшедшими. И не оттого, что островом, по сути, правила царица, а супругу ее отводилась простая роль флотоводца и, следовательно, военачальника. И не потому, что на земле Кефтиу не было ни одного настоящего храма: хотят служить Апису в священных рощах — пускай служат себе на здоровье. И не благодаря варварскому обычаю сжигать мертвецов, точно собак, отвергая неотъемлемо необходимый для потусторонних странствий обряд бальзамирования — всяк печется о душе на собственный лад, и неразумного можно лишь пожалеть...
Но Кефтиу был единственным в обитаемой вселенной государством, где законы наистрожайше и непреложно запретили рабовладение. Обращать в неволю нельзя было ни чужеземца, ни, тем паче, соплеменника.
Ступивший на критскую почву раб немедленно и навсегда обретал свободу. Египтяне, плававшие на остров по делам торговым или иным, либо платили чудовищную пошлину, дабы не лишиться наиболее ценных одушевленных орудий, либо (что случалось гораздо чаще) везли с собою старых, больных и никчемных.
Согласно тем же, исключительно мягким даже с нашей точки зрения и напрочь безумным в глазах египтян, законам, смертная казнь полагалась только за три провинности: убийство (человека или священного быка), насилие над жрицей и однополую любовь.
На последнюю критяне взирали с омерзением, непостижимым для прочих средиземноморских народов, которые, в свою очередь, содрогались при одной мысли о женщинах, покрываемых быками, и недоумевали, как может изменивший владычице и владыке становиться изгнанником, а не покойником.
Мистико-приключенческая книга современного английского романиста повествует о переселении душ, о борьбе добра и зла, о магических ритуалах. Насыщена действием, изобилует фактическими сведениями, снабжена подробными примечаниями переводчика. Предназначается взрослому читателю.Книга основана на романе Денниса Уитли «Против тьмы», в который Хелм внес некоторые изменения и добавил еще одну сюжетную линию.
«Сионская любовь» — это прежде всего книга о любви двух юных сердец: Амнона, принца и пастуха, и прекрасной Тамар. Действие происходит на историческом фоне древнего Иудейского царства в VII–VIII веках до н. э. — время вторжения ассирийских завоевателей в Иудею и эпоха борьбы с язычеством в еврейской среде. Сложный сюжет, романтика и героика, величие природы, столкновение добрых и злых сил, счастливая развязка — вот некоторые черты этого увлекательного романа.
Он «искал ада, ибо ему было довольно того, что Господь блажен» – так размышлял однажды некий искатель об Иуде… Искать ада, когда всякий живущий ищет блага и жаждет рая? Что может заставить человека отринуть спокойную устроенную жизнь, отречься от любви и радости? Во имя чего можно отказаться от Спасения и обречь себя на вечное проклятие? Вина или Рок? Осознанный выбор или происки Сатаны? Кто он – Проклятый апостол? Мы не знаем… Но разве не интересно попытаться ответить на эти вопросы?
Имя Даниила Лукича Мордовцева (1830–1905), одного из самых читаемых исторических писателей прошлого века, пришло к современному читателю недавно. Романы «Лжедимитрий», вовлекающий нас в пучину Смутного времени — безвременья земли Русской, и «Державный плотник», повествующий о деяниях Петра Великого, поднявшего Россию до страны-исполина, — как нельзя полнее отражают особенности творчества Мордовцева, называемого певцом народной стихии. Звучание времени в его романах передается полифонизмом речи, мнений, преданий разноплеменных и разносословных героев.
Италия — не то, чем она кажется. Её новейшая история полна неожиданных загадок. Что Джузеппе Гарибальди делал в Таганроге? Какое отношение Бенито Муссолини имеет к расписанию поездов? Почему Сильвио Берлускони похож на пылесос? Сколько комиссаров Каттани было в реальности? И зачем дон Корлеоне пытался уронить Пизанскую башню? Трагикомический детектив, который написала сама жизнь. Книга, от которой невозможно отказаться.
Люди не очень охотно ворошат прошлое, а если и ворошат, то редко делятся с кем-нибудь даже самыми яркими воспоминаниями. Разве что в разговоре. А вот член Союза писателей России Владимир Чистополов выплеснул их на бумагу.Он сделал это настолько талантливо, что из-под его пера вышла подлинная летопись марийской столицы. Пусть охватывающая не такой уж внушительный исторический период, но по-настоящему живая, проникнутая любовью к Красному городу и его жителям, щедро приправленная своеобразным юмором.Текст не только хорош в литературном отношении, но и имеет большую познавательную ценность.
«Метресса фаворита» — роман о расследовании убийства Настасьи Шумской, возлюбленной Алексея Андреевича Аракчеева. Душой и телом этот царедворец был предан государю и отчизне. Усердный, трудолюбивый и некорыстный, он считал это в порядке вещей и требовал того же от других, за что и был нелюбим. Одна лишь роковая страсть владела этим железным человеком — любовь к женщине, являющейся его полной противоположностью. Всего лишь простительная слабость, но и ту отняли у него… В издание также вошёл роман «Плеть государева», где тоже разворачивается детективная история.