Критика криминального разума - [128]

— Видите? Вот чем я торгую, сударь. Материал высочайшего качества.

Он открыл одну из коробок, которыми был заставлен почти весь пол, и вытащил оттуда образец темно-красного бархата.

— Я езжу по всему континенту, большей частью по Франции и Нидерландам, покупаю товар, а продаю его здесь, в Пруссии. Все кенигсбергские лавки покупают у меня, ну и, конечно, отдельные клиенты тоже. Все самые уважаемые люди…

— Как фрау Кох? — заметил я.

— Фрау Кох, сударь? — переспросил он, глаза его расширились от удивления. — Фрау Кох умерла пять лет назад. Бедняжка…

Он замолчал, не понимая моих намеков.

— Сядьте, герр Любатц, — попросил я. — Я пришел сюда не для того, чтобы рассматривать ваши товары.

Он удрученно опустился на стул и уставился на меня.

— Фрау Кох была женой моего помощника. Сержант Кох приходил к вам сегодня, не так ли?

Еще один вздох облегчения.

— Приходил, сударь. Его жена была швеей. Она была моей клиенткой много лет. Я обменивал свою материю на лучшие образцы ее работы. Фрау Мерете была восхитительной женщиной.

— Я хотел бы знать, о чем спрашивал вас герр Кох и что вы ему ответили.

Любатц удивленно взглянул на меня:

— Мне показалось, вы только что отрекомендовали его как своего ассистента, сударь? Разве он сам вам ничего не сообщил?

— Я хотел бы услышать вашу версию беседы с Кохом, — ответил я сухо.

— Ну, он задал мне несколько вопросов относительно игл, сударь, — с нервной дрожью в голосе ответил герр Любатц. — Игл, которыми пользуются при вышивании. Я показал ему образцы, и герр сержант спросил, не продавал ли я их кому-то здесь, в Кенигсберге.

— И что вы ответили?

— Я сверился со своими книгами и нашел информацию, которая была ему нужна, сударь. В нынешний приезд я не продал ни одной иглы такого типа. Но сержанта интересовали и предшествующие мои визиты, и я предоставил ему подробный список продаж.

Я вынул из кармана листок бумаги, найденный на теле Коха, и протянул торговцу:

— Вы узнаете список? Это тот самый, который вы передали Коху?

— Да, полагаю, что да, — ответил Любатц, вскочив и перебежав в противоположную сторону комнаты. Он нацепил серебряное пенсне на нос и стал внимательно рассматривать бумагу. — Да-да, конечно, я узнаю свой почерк. И имена покупателей. Завтра мне предстоит встретиться еще с двумя из них, после чего я намерен отправиться в Потсдам.

— Вы хотите сказать, что еще не закончили свои дела в городе, герр Любатц?

— Да, именно так, — отозвался он.

— А вы уже беседовали с господином Кантом?

— Ах, какое совпадение! — воскликнул он. — Сержант задал мне тот же вопрос. Я могу продемонстрировать вам иглы, заказанные Кантом. Сержанта они заинтересовали больше всего.

Он встал и прошел в другой конец комнаты.

— Герр Кант сам приходит сюда или вы привозите заказы ему на дом? — спросил я.

— Он сам сюда приезжает, сударь, — ответил он, опускаясь на колени и открывая большой коричневый чемодан. — Вот они! — воскликнул он, извлекая оттуда деревянную коробку.

— Герр Кант покупает только такие иглы? — спросил я после того, как Любатц вынул сверток и положил его мне в руки.

— О нет, сударь, — пролепетал торговец. — Он и другие товары покупает: ткани, шерсть, иногда небольшой кусок фламандского сукна или немного французского шелка. Но что касается этих больших игл… Ума не приложу, для чего они ему нужны.

— А вы его никогда не спрашивали?

— О нет, сударь. Конечно, нет. Я всегда полагал, что он приобретает их для супруги. И потом, если клиент сам не говорит, для чего ему нужен ваш товар, крайне бестактно задавать ему подобные вопросы. Не скрою, мне было любопытно, чем она занимается, — продолжал нервно тараторить Любатц. — У меня превосходные отношения со всеми моими покупателями, и они часто показывают мне образцы своей работы. И если они достаточно высокого качества, я, случается, приобретаю их для коллекции. А в случае с бедной фрау Кох я обменивал ее готовые изделия на привезенный материал. В общем, такому купцу, как я, грех жаловаться: здесь, у вас, я могу найти много интересного, но…

— Но герр Кант никогда не предлагал работу супруги на продажу, — заключил я. — И не думаю, чтобы вас когда-нибудь приглашали к нему домой.

Его брови удивленно изогнулись.

— Как вы догадались, сударь? Я полагал, что она, должно быть, инвалид. Если она отправляет мужа за покупками для нее, вряд ли она отличается крепким здоровьем.

Я ничего не ответил. Разворачивая сверток, я старался представить мысли Коха в тот момент, когда он прочел в списке имя Канта и название приобретенного им товара. На ткани лежало шесть иголок. Я внимательно рассмотрел их все.

— Из китового уса, — гордо произнес герр Любатц. — А какой восхитительный цвет! Кремово-белый с оттенком желтого.

Они были чуть-чуть длиннее той, которую похитила и прятала у себя Анна Ростова, чуть-чуть ярче, как будто их создатель с особым тщанием и любовью полировал их. Один конец игл заканчивался крупным ушком, а второй был идеально отточен. У меня голова шла кругом, и я даже не пошевелился, когда герр Любатц взял одну из иголок и взвесил ее на ладони.

— Великолепная работа. Очень легкие, удивительно гармоничные по форме, — произнес он. — Они требуют внимательного обращения, но они гораздо крепче, чем кажутся. С помощью такого инструмента хороший мастер может чудеса творить. Могу ли я отдать их господину Канту, если он заедет ко мне до того, как я покину Кенигсберг?