Крик сквозь стекло - [74]

Сквозь потрескивание и шипение эфира несся гнусавый голос — странно знакомое бормотание. Пауза, шипение. Быстрой скороговоркой ответил другой. Щелчок, запели странные ноты — что-то вроде протяжной морзянки. Старшина до боли в затылке напрягся, вспоминая, где он слышал такую гнусавящую скороговорку; он косо глянул на Сэнди — и вздрогнул: парнишка стоял белый, с перекосившимся застывшим лицом, весь обратившийся в слух. И тут же Попов вспомнил! Именно такую речь он слышал тогда, в вечер прибытия союзников, и потом — в те кошмарные секунды атаки на немецкий конвой. Точно! Английская речь. Стоп! Английская?! Но он же ее не понимает! Значит… Значит, язык, на котором они тут, на Острове, говорят… Значит, не только не английский и тем более не русский — но и вообще не язык?! А рация опять включилась. Сэнди, сжав кулаки, быстро перевел срывающимся голосом:

— Я — «ФТ-28», капитан Чарлз Тейлор. Передайте Пауэрсу: у меня вышли из строя оба компаса, пытаюсь… — Голос пропал, рация свирепо затрещала, свистнула, голос вырвался из помех: — … пересеченная, очевидно, мы заблудились после последнего поворота.[87]

Старшина ничего не понимал. Капитан, выпучив глаза и тряся головой, тыкал пальцем себе в ухо — и старшина, сообразив, похолодел: ни на ком из них не было шлемофонов — а в радиостанцию, в эфир можно включиться, лишь подключив к бытовой станции переходной штуцер шлемофона. Они не могли слышать рацию — рацию, которую к тому же никто и не включал! Все бортсистемы «ИЛ-2» были обесточены!

— Здесь «ФТ-74». Если вы над Кис, развернитесь так, чтобы солнце было слева от вас, и летите к берегу… В двадцати милях… дейл… какой высоте? Иду навстречу.

Сэнди дико рыбьи разинул рот и простонал, бессильно ловя воздух:

— Кис! Это же Флорида-Кис! И Форт-Лодердейл! Боже всемогущий — это наши! Мы действительно дома!

Капитан стремительно бледнел сквозь кирпичный загар и черно-седую щетину, задрав голову к самолетам, которые размыто качались в жарком закипающем небе неподалеку, не приближаясь и не удаляясь; силуэты их все более и более терялись, становясь зыбко-прозрачными, и такой же все более зыбкой и рваной становилась радиосвязь; голоса летчиков пропадали, рвались. Вот включился явно ведущий группы:

— … и мне показалось, что они… неправильно, поэтому я развернулся. Я был уверен, что компасы вышли из строя!

Вмешался то ли наземный диспетчер, то ли руководитель полетов, — и, как ни странно, голос его был четок, ясен и близок, в отличие от голосов пилотов:

— Включите аварийное опознавательное устройство, чтоб мы вас видели на радаре.

На радаре? Старшина быстро глянул на Сэнди. Радар… Что это такое — радар?

— «ФТ-28», почему молчите? Ваш сигнал затухает, выходите на связь! Почему молчите? Ваш сигнал затухает, выходите на связь! Почему молчите, «ФТ-28»?..

Воздух плотно заполнялся густым дрожащим гулом, но самолетов видно уже почему-то не было: они словно расплылись мучными кисельными пятнами где-то тут, над головой — везде и нигде. Сэнди уперся грязными ободранными руками в мятый носок крыла и что-то бормотал, раскачиваясь, как в молитве, — а может, то и была молитва. Рация то включалась, то выключалась, в радиопереговорах врывались и пропадали новые голоса. Сам воздух вибрировал от предельного напряжения. Происходило странное. На их глазах сейчас уходили живые люди — а они, трое на Острове, спасенные и знающие, ничем и никому не могли помочь; они были лишь сторонними наблюдателями.

Участь тяжкая, незавидная: видеть, знать — и ничем не помочь. Вот опять — чей-то возбужденный, даже напуганный, юный голос:

— Сколько мы летим на восток?

— Здесь Тейлор. Идем курсом «270», пока не достигнем берега или не кончится топливо.

— Порт-Эверглейдс — Тейлору. Постарайтесь перейти на «желтый канал»[88] и вызовите нас, повторяю, пе…

Связь оборвалась. Окончательно. Самолеты пропали. Радиостанция, отчего-то не выключаясь, шипела, потрескивая разрядами, и тихонько злорадно похрюкивала чего-то выжидающим, затаившимся эфиром.

Сэнди зажмурился и с маху воткнулся лбом в носок крыла. Капитан опустил голову. Говорить было не о чем и нечего.

И вдруг Остров подпрыгнул под ногами! Дробно ахнула и загрохотала каменная осыпь за спинами, вздыбив клубящуюся тучу мощной пыли; орудийным залпом где-то обвалилась скала; над задрожавшим, словно в землетрясении, пляжем взметнулось удушающее облако пыли и песка — и в тот же миг русские аж присели от рухнувшего сверху рева и грома.

Вырвавшись из лопнувшей над водой зеленоватой слепящей вспышки, затмившей сияние расплавленных небес, над Островом с адским железным ревом пронеслась вихрем пятерка непривычно брюхастых, головастых, широкофюзеляжных, с обрубленными широкими короткими крыльями самолетов с богато застекленными просторными кабинами — и мгновенно сгинула, исчезла в знойном мареве; рация в миг пролета взорвалась безумным воем и визгом, уши заложило, штурмовик трясло в резонанс грохоту и гулу валящихся по склонам скал камней, виски заломило уже знакомой дикой болью до обморока; рев моментально исчез с исчезновением машин, и тут же рация под такой же размеренный, как и всегда, рокот волн быстро и четко сказала: