Крик сквозь стекло - [73]

— Мечтали о выпивке… — вставил капитан, но старшина его не слышал.

— И в тот миг не было больших пацифистов, чем мы, самим фактом нашего положения. Ты понимаешь, Сэнди? А ты — ты грохнулся, потому что испугался? Саня, помнишь, ты тут как-то говорил, что…

— Я? Ни хрена я не говорил. Работать будем? Кстати, Сэнди, ты бензобаки не наглухо задраил? Ага, молоток, нехай на жаре маленько травят… Я ж говорю — талант. Тебе б у нас на «Электросиле» цены б не было.

— Но мы все-таки не готовы, мы не слышим, все время путаемся под ногами, и они…

— Они? Опять… — Капитан задрал растопыренные руки, проветривая подмышки на ветерке в куцем тенечке самолета.

— Ну, странники, пришельцы, может, даже люди из будущего мира, нашего там или какого-то соседнего, да какая разница! Они норовили нас либо переделать лучше, либо спихнуть отсюда — но так, чтоб мы ушли сами, смогли уйти, но ушли все-таки другими. Потому ты и побывал дома, малыш. Они же все тебе сказали — и заодно проверили. А мой следователь! Ох, ребята, смех и грех, он тут давеча мне приснился, что ли, — а может, я ему? Во хорошо бы…

— Да уж! — мрачно ухмыльнулся капитан. — Интересно б пообщались, надо полагать.

— … перепуганный насмерть, причем реально! Как нашкодивший сельский библиотекарь, право слово, даже гимнастерочка колом — ну, точно, активист-избач, втихаря за полками девок тискавший!

— Влипли мы, мужики, — капитан грузно осел на ящик-подставку для Сэнди. — Это ловушка. Ошибаешься ты, старшина. И знаешь почему? Потому что я действительно не хочу улетать.

Старшина и Сэнди уставились на него.

— Ты-то чего, Серега, вылупился? — горестно усмехнулся капитан. — Не ты ли мне череп проел своей заботой о человечестве?

— Но мы должны уйти… — медленно сказал старшина.

— Мы? Нет. Мы должны только Родине. Мы рождены, чтоб сказку сделать былью. А если — правда?

— Какая правда? Чья? Твоя?

— Ну а если? Не только в стройке, перековке, канале там или еще где. Если настоящая, для всех, вообще всех, правда? И никто ни за чей счет? Тогда как, а? Правда и счастье для всех — и никто не будет обижен?

— Каком канале, Господи! — простонал старшина.

— Знаешь почему ты мне всегда в шахматы проигрывал — хотя игрок ты хоть куда? — капитан сморгнул пот. — Потому что шибко учен. И действуешь строго по уставу.

— По уставу? Я? — старшина был поражен. — И ты говоришь это мне? Мне — ты?

— Да! — торжествующе заявил капитан. — Ты уверен, что все в мире надо: раз — назвать, два — объяснить, три — об-бязательно распотрошить и четыре — подогнать.

— Подо… Что?

— Так точно. Подогнать. И запротоколировать красивыми словами. Чтоб про человечество, про светлую цивилизацию и всякое такое. В общем, с Рождеством Христовым на закуску.

— Это надо с большой буквы, — медленно обронил сверху Сэнди. — В этом все и дело.

— В чем? В грамматике? — спросил снизу вверх капитан.

— Нет. В том, что Рождество — вовсе не красивая сказка. И Иисус — человек. Просто человек. Вопрос — откуда?

— Ясно, — капитан встал, отряхивая руки. — Началось. Пора за работу.

— Иначе не понять. Он понял, — Сэнди мотнул головой на старшину. — Так, Сережа? Ведь ты понял про оружие. Это не мелочь.

— Ай, да ну вас! — махнул рукой капитан. — Я вам про Фому, а вы мне… Кажется, ребятки, вы и вовсе — того, поехали. Я тут сам себя уже боюсь! Ведь если я точно знаю, что должен остаться, то…

— Еще бы, — изменившимся голосом перебил Сэнди. — Вон еще одни. Тоже сюда. Видать, компанию нам решили составить.

— Что? — вмиг охрип капитан. — Где? Кто?

Сэнди, почти не щурясь в нестерпимом свете, глядел над его плечом в море. Капитан резко обернулся.

Недалеко — хотя расстояние в дрожащем жарком мареве определить на глаз было трудно — висели силуэты пяти самолетов. Они шли пеленгом на высоте примерно тысячи метров, наискось к острову. Но что-то было в них нелепое, что-то мешало, сбивало с толку.

— Наши, — непонятно спокойно определил Сэнди. — «Эвенджер».[86] Самые последние машинки.

Трое летчиков молча следили слезящимися от жгучего света глазами за самолетами. Так что же?.. Ах, вон оно что! Самолеты-то вроде не летели! Они действительно будто висели на невидимых нитях, едва заметно подергиваясь мерзко-марионеточными судорогами.

Странное, нелепое дрожание; какая-то размытость, как в дыму, силуэты двоятся, троятся, грязно тают и вновь мутно проявляются, словно на фотопластинке, и вновь размываются; какими-то дергаными нелепыми толчками, непостижимо в аэродинамике, перемещаются относительно друг друга… Так, вот второй в пеленге дернулся, как прыгнул, носом на остров; первый, ведущий, тут же довернул за ним; потом — остальные трое. Теперь пять толстобрюхих, широкомордых машин все теми же толчками нацеленно надвигались на Остров.

Сэнди что-то тихонько забормотал — его начинало колотить. Капитан быстро спросил, не оглядываясь, сипло:

— Ваши? Уверен?

— Груммановский «Эвенджер». Новейшая машина. Морской торпедоносец. Я их всего раз и видел — они перегоном садились у нас на базе… О, Боже! Где они?!

Пятерка самолетов… исчезла. Просто пропала и все. И в тот же миг всеми позабытый «ИЛ-2»… заговорил! Человеческим языком! Капитана буквально отшвырнуло от мотора, старшина охнул. А из кабины штурмовика, точнее, из его радиостанции слышалось быстрое неразборчивое бормотание. Рация включилась сама по себе.