Крик птицы - [15]

Конечно, Паливода не мог не оценить премьеру с иронией: «Дым, во­енизированные костюмы, лазерные эффекты — всё это не скрашивает, а усугубляет убогость высоких потуг сморщенных старичков.... Аплоди­руют, отмечая у нас, исполнителей, поразительную для столь преклон­ного возраста память».

А далее уже серьезно: «Чему можно поучиться у Мулявина — это уме­нию видеть в вещах самую сердцевину. Но его никогда не хватало на со­впадения у разных инструментов гармонических функций, количества тактов. А Ткаченко аранжировки начинает с мелочей, из которых вы­растает часто непредсказуемое».

ВЛАДИМИР ТКАЧЕНКО: Самая лучшая песня программы - «Каждый четвёртый» Тихона Хренникова. Каким образом, где Мулявин её нашёл? Работали над ней в подъёме творческом. Настолько она звучит: полифоничность, развитие на вокале — без наложения! Каждый день пели это акапельно, живьём. Кто умел петь в «Песнярах» — все пели свои партии, и всё сочеталось гармонично. Считается, мы — первые ис­полнители. И последние.

В 1978 году вышел на экраны двухсерийный фильм Михаила Пташука «Время выбрало нас» с музыкой Тихона Хренникова на текст Матусовского. И там фоном прозвучал фрагмент песни. «Каждый четвёртый» — вокальный шедевр в аранжировке Ткаченко пели Мулявин, Ткаченко, Дайнеко, верха брал Мисевич, «басили» Поплавский и Тышко. Со­лировал Кашепаров. Идея сделать песню акапельной принадлежала Мулявину.

Космонавт-белорус Владимир Ковалёнок вспоминал, как на концерте вдруг вырубилось электричество — и «Песняры» в полной темноте стали петь а-капелла, в том числе «Каждый четвёртый».

Но не были «Песняры» единственными исполнителями этой песни. Она заинтересовала и протодиакона Андрея Скробота, регента хора Минской духовной семинарии, что в Жировицах.

Отец АНДРЕЙ: Старенькая изношенная пластинка попалась мне, там была запись «Каждый четвёртый». Я услышал в этом произведении эле­менты звучания церковного хора. Интересна индивидуальность каждого певца, начиная от верхнего голоса Мисевича и заканчивая нижним го­лосом Чесика Поплавского, и вся середина — я слышал церковный хор.

И у меня зародилась мечта: обязательно это произведение исполнить с церковным хором. Разучили. Я разыскал телефон Владимира Георгие­вича, позвонил ему, пригласил в Жировицы. И вот однажды — это была Великая Среда 2002 года — я провожу спевку с семинарским хором, го­товимся к Пасхе. Приходит вахтёр, говорит почему-то шёпотом: «Там к тебе Мулявин приехал». Он когда вошёл — и Светлана Александровна с ним — все встали и начали петь «Многолетие». Мулявин постоял, послушал. «А ещё что-нибудь можете?» Спели великопостные произ­ведения. Он постоял, подумал: «Да, если б мне можно было вернуть 70-й год, у меня было бы широкое поле выбора» Я говорю: «Вы что, нас в “Песняры” взяли бы?» — «Взял бы!» — И он даже показал, кого.

***

Следующая крупная работа Мулявина — мюзикл «Во весь голос» на стихи Маяковского, который сам признал не слишком большой удачей. Автором сценария была Светлана Пенкина. Объёмное собрание сочине­ний Маяковского она стала изучать с последнего тома, с писем. Открыв поэта как тонкого лирика, она подобрала и малоизвестные сатириче­ские стихотворения. На сдаче программы произошёл казус. После ис­полнения едкой песни «Подлиза» министерский чиновник испуганно спросил: «А текст залитован?» — то есть имеет ли штамп цензуры.

Но вот посыпался и этот, «звёздный» состав. Покидают теряющий ход «флагман» лучшие музыканты-аранжировщики, когда-то мечтавшие работать в «Песнярах»: им с годами стало как-то тесновато в коллективе, малоинтересно творчески. Эскин и Ткаченко уходят в оркестр Финберга, уезжает в Америку Бернштейн, официально обращается к руководителю пианист Игорь Паливода: у него желание вторично поступить в консерваторию — на композиторское отделение.

Реакцию Мулявина на его заявление Игорь опишет в дневнике: «Им движет врождённая неприязнь ко всякому образованию. «Мы консерваториев не кончали, а всех поставили на уши!» — частенько говаривал Лидер. Провинциальное бескультурье, безграмотность, могучая мания величия сжирают разум, который, кстати, всё реже утруждает себя ра­ботой во благо и потому всё чаще подводит».

Яшкина, Борткевича, Паливоду отпускал на учёбу Лидер неохотно, но категорично. Так же отреагирует и на заявление исполнителя популяр­нейшей «Вологды», которого Мулявин вывел в заслуженные артисты республики.

АНАТОЛИЙ КАШЕПАРОВ: Да всё как-то одно и то же — двадцать лет отпел, почувствовал: хватит, учиться захотел. Ну, сказал об этом Мулявину, а он: «Решай сам, только сразу: или “Песняры” или учёба». И я ушёл учиться.

АНАТОЛИЙ ЯРМОЛЕНКО: Мулявин каждого раскрывал по-своему: орал на Кашепарова — я приходил на репетиции, слышал. А люди недовольны, тем более, когда на шею бросаются девочки — «Я ведь тоже что-то значу!» А тут на него орут, как на мальчишку. Многие потерялись, кто ушёл. Он их «делал» и использовал грамотно.

Отец АНДРЕЙ: Мы шли по Жировицкой обители. Послушники, монахи узнавали его, кланялись смиренно и почтительно. А он словно не замечал. В глазах Владимира Георгиевича — ничем нельзя было это скрыть! — читалась глубокая печаль. Я перед собой видел человека просто уставшего. Уставшего смертельно.