|
| He supposed he ought to feel bitter at My Lords of the Admiralty, with their limousines and arm-chairs and elevenses, with their big wall-maps and pretty little flags, sending out this raggle-taggle of a squadron to cope with the pick of the U-boat packs, while they sat comfortably, luxuriously at home. | Молодой лейтенант почувствовал озлобление при мысли о лордах адмиралтейства, их лимузинах, высоких креслах и барских привычках, огромных простынях настенных карт с красивыми флажочками, - этих холеных господах, которые отправили разношерстный, собранный с бору по сосенке отряд воевать с отборными подводными силами противника, а сами остались дома, в уюте и роскоши. |
| But the thought died at birth: it was, he knew, grotesquely unjust. | Но в следующую минуту Николлс осознал, что подобная мысль до нелепости несправедлива. |
| The Admiralty would have given them a dozen brand-new destroyers, if they had them. | Адмиралтейство охотно дало бы им дюжину новеньких эсминцев, если бы их имело. |
| Things, he knew, were pretty bad, and the demands of the Atlantic and the Mediterranean had first priority. | Он знал, что обстановка тяжелая, и в первую очередь удовлетворяются нужды Атлантического я Средиземноморского флотов. |
| He supposed, too, he ought to feel cynical, ironic, at the sight of these old and worn-out ships. | Казалось, почему бы не поострить по поводу этих нелепых, смешных кораблей. |
| Strangely, he couldn't. | Но, как ни странно, Николлсу совсем не хотелось смеяться. |
| He knew what they could do, what they had done. | Он знал, на что способны эти суда, знал об их прошлых заслугах. |
| If he felt anything at all towards them, it was something uncommonly close to admiration-perhaps even pride. | Он испытывал лишь восхищение, даже гордость за них. |
| Nicholls stirred uncomfortably and turned away from the porthole. | Николлс заерзал на стуле и отвернулся от иллюминатора. |
| His gaze fell on the somnolent form of the Kapok Kid, flat on his back in an arm-chair, an enormous pair of fur-lined flying-boots perched above the electric fire. | Его взгляд упал на Капкового - мальчика, который дремал, откинувшись на спинку кресла. Над электрическим камином сохла пара огромных летных унт. |
| The Kapok Kid, Lieutenant the Honourable Andrew Carpenter, R.N., Navigator of the Ulysses and his best friend, he was the one to feel proud, Nicholls thought wryly. | Капковый, он же лейтенант королевского военно-морского флота Эндрю Карпентер, штурман "Улисса" и его лучший друг, - вот кто должен был гордиться этими корытами. |
| The most glorious extrovert Nicholls had ever known, the Kapok Kid was equally at home anywhere, on a dance floor or in the cockpit of a racing yacht at Cowes, at a garden party, on a tennis court or at the wheel of his big crimson Bugatti, windscreen down and the loose ends of a seven-foot scarf streaming out behind him. | Известный прожигатель жизни, Капковый чувствовал себя повсюду в своей тарелке - в танцевальном зале и в кокпите гоночной яхты, на пикнике, на теннисном корте и за рулем своего мощного пурпурного "бугатти". |
| But appearances were never more deceptive. | Но в данном случае внешность была обманчива. |
| For the Kapok Kid, the Royal Navy was his whole life, and he lived for that alone. | Ибо самой большой на свете привязанностью, целью всей жизни Капкового мальчика был флот. |
| Behind that slightly inane facade lay, besides a first-class brain, a deeply romantic streak, an almost Elizabethan love for sea and ships which he sought, successfully, he imagined, to conceal from all his fellow-officers. | Под фатоватой личиной скрывались блестящий ум и романтическая, елизаветинских времен преданность морю и кораблям, которую штурман, по его мнению, успешно пытался скрыть от своих сослуживцев-офицеров. |
| It was so patently obvious that no one ever thought it worth the mentioning. | Но любовь эта была столь явной, что никто не считал даже нужным отмечать её. |
| Theirs was a curious friendship, Nicholls mused. | До чего же странна наша дружба, размышлял Николлс. |
| An attraction of opposites, if ever there was one. | Влечение противоположностей, так сказать. |
| For Carpenter's hail-fellow ebullience, his natural reserve and reticence were the perfect foil: over against his friend's near-idolatry of all things naval stood his own thorough-going detestation of all that the Kapok Kid so warmly admired. | Если Карпентеру присущи дерзость и непринужденность, то ему, Николлсу, свойственны сдержанность и немногословность. И если штурман боготворит все, что связано с морской службой, то сам он ненавидит её всем своим существом. |
| Perhaps because of that over-developed sense of individuality and independence, that bane of so many highland Scots, Nicholls objected strongly to the thousand and one pin-pricks of discipline, authority and bureaucratic naval stupidity which were a constant affront to his intelligence and self-respect. | Благодаря чувству независимости, свойственному многим шотландским горцам, развитому в Джонни, ему претили тысяча и одна иголка флотской дисциплины, службизма и военно-морской глупости, они постоянно оскорбляли его ум и самолюбие. |
