Крестовые походы. Идея и реальность - [89]

). К тому же в противовес интересам центральной власти, но зато в интересах феодальных династий «Иерусалимские ассизы» предоставляли право наследования фьефа не только мужским наследникам, но и дочерям и вдовам, которые в этом случае должны были, как и рыцари, обеспечить службу за фьеф и для этого выйти замуж за одного из троих предложенных им кандидатов (т. н. брачная служба — service de mariage). Важно, что и право приобретать рыцарский фьеф и другие права были закреплены только за рыцарями, которые пользовались исключительным юридическим статусом. Как писал знаменитый сеньор и знаток права Жан I Ибелин, социальное положение военной элиты обусловлено «честью и привилегиями, которые рыцари и рыцарство имеют и должны иметь перед всеми прочими людьми».[110] В силу всех этих причин для Иерусалимского королевства, может быть, в еще большей степени, чем для других государств латинского Востока, были характерны жесткие, почти непреодолимые сословно-правовые грани, вследствие чего знать превратилась со временем в замкнутую наследственную корпорацию, противостоящую королевской власти. Крупнейшими феодалами в Иерусалимском королевстве были четыре барона — сеньоры Сидона, Яффы, Галилеи и Заиорданья. У каждого из них, судя по ассизам, было по сто вассалов и, кроме того, они оспаривали королевские привилегии, претендуя на право чеканить монету, иметь свою печать и вершить собственный суд. Эти бароны наряду с примерно двумя десятками сеньоров, владевших крупнейшими фьефами (Бланшгард, Ибелин, Арсуф и др.), вели себя совершенно независимо от центральной власти. В течение XII в. в государстве крестоносцев вся власть и богатство сосредотачиваются в руках нескольких семейств — в основном незнатные и неродовитые пришельцы из Западной Европы, осевшие в Святой Земле, они предоставлены сами себе, враждуют между собой и делят власть. В XIII в., когда иерусалимские короли вообще часто жили за пределами Святой Земли — как, например, Фридрих II Гогенштауфен или Карл I Анжуйский — эти феодальные сеньоры целиком погружаются в затяжную политическую борьбу, одним из важнейших эпизодов которой стали т. н. ломбардские войны между Фридрихом II и сеньориальном родом Ибелинов (1228–1243).

Удалось ли франкам создать в Сирии и Палестине жизнеспособные институты? В экономической деятельности государств крестоносцев влиятельной была роль итальянских (наряду с провансальскими) городов, особенно таких морских республик, как Генуя, Венеция, Пиза. Именно море было самым удобным путем повседневных сношений латинского Востока с Западом, оно связало Палестину с Европой. Итальянские купцы и их колонии обеспечили молодым латинским государствам морские торговые коммуникации. Города-республики поддерживали крестоносцев уже в дни осады Антиохии и Иерусалима (как, например, Пиза), а после завоевания священного города помогали иерусалимским правителям завоевывать побережье. Их мотивы участия в крестоносном движении отличались от тех, что побуждали вождей крестоносцев и тем более простых воинов. Итальянцы не собирались создавать свои сеньории на Востоке, они не стремились к политическому суверенитету, но зато желали в каждом отвоеванном городе иметь свой квартал, улицу, церковь или хотя бы печь или мельницу. Итальянским городам предоставлялись также немалые таможенные и юридические привилегии, причем львиная доля из них доставалась Венеции. Так, после завоевания Тира в 1123 г., в соответствии с пактом, заключенным иерусалимским патриархом Вармундом, помогавшие крестоносцам расчетливые венецианцы получили Уз Тира, а также квартал в городе Акра, а еще привилегии на иерусалимском рынке, и к тому же права иметь свои меры и веса, избирать официального представителя своей общины, и многое другое. Дважды в год венецианцы и генуэзцы совершали рейсы к сирийскому или египетскому побережью и вносили свою лепту в левантийскую торговлю. Налаженные ими торговые отношения представляли собой едва ли не единственный ощутимый результат крестоносного движения.

Но при этом итальянские купцы являлись всего лишь «гостями» на латинском Востоке и не были глубоко интегрированы в жизнь государств крестоносцев. Что касается местных франкских купцов и жителей городов, то их участие в экономической жизни Иерусалимского королевства было в целом ограниченным, хотя их интересы представлял Суд горожан, постановления которого записаны в «Иерусалимских ассизах».

Насадив на Востоке свои политические институты, франки по большей части не изменили существовавший там хозяйственный строй. При крестоносцах крестьяне, преимущественно мусульманского и сирийского происхождения, платили ежегодно подушную подать и три раза в год — натуральный оброк, отдавая сеньору часть урожая (от 1/4 до 1/2 — в зависимости от характера культуры). Барщина практически не существовала, поскольку домен был незначительным — большинство феодалов жили в городах. Вместо барщины латиняне по примеру Византии обязали местных крестьян выполнять работы по перевозке продуктов, платившихся в качестве натурального оброка, и участвовать в общественных работах — например, строительстве и ремонте дорог. Франки нисколько не изменили традиционные методы хозяйствования, сохранив как структуру надела, так и набор выращиваемых культур — виноград, оливки, сахарный тростник. Примечательно, что в деревенской администрации они даже оставили прежнюю должность раиса — деревенского старосты, который чаще всего выбирался из сирийцев. В городах же, благодаря тому, что с определенного времени крестоносцы отказались от своей обычной практики вырезать все население завоеванных земель, усилиями мусульман развивались такие ремесла, как текстильное, гончарное, красильное, стеклодувное. В результате контактов с мусульманским населением европейцы даже заимствовали некоторые технологии — в частности, в стеклоделии и шелкоткачестве. Но местные порядки усваивались крестоносцами плохо. Один из немногочисленных примеров влияния мусульманских институтов на латинские — существование «Секрета»: этот административный орган, игравший роль казначейства и архива, где хранились списки фьефов, явно напоминает восточное ведомство — «диван». В общем же колонизация крестоносцами Сирии и Палестины была довольно поверхностной. Корни, которые пустила европейская цивилизация, не были глубокими, и государства крестоносцев оказывались непрочными и беззащитными перед лицом внешней опасности — ведь слой завоевателей был немногочисленным, а центральная власть не находила никакой опоры среди населения.