Кремлевские тещи - [48]

Изабел, не в силах более выносить такую жизнь, в апреле 1936 года разошлась с Агабековым и уехала в Англию. В знак того, что ее решение бесповоротно, она вернула себе девичью фамилию. Окончив в Лондоне шестимесячные курсы секретарш, двадцатисемилетняя Изабел начала жизнь сначала.

Агабеков в этот период уже отчаянно нуждался в деньгах. Теперь, когда он не нес ответственности за Изабел, его планы раздобыть денег и снова «выйти в люди» становились все более рискованными. Словом, Складывалась как раз та ситуация, какой терпеливо дожидалось ОГПУ. В 1937 году была подготовлена вторая попытка разделаться с Агабековым.

В Испании уже бушевала гражданская война. Оказывая поддержку республиканцам, Сталин считал, что их надо заставить хоть как-то оплатить «братскую помощь».

Операция, в которую дал себя вовлечь Агабеков, была весьма выгодной. Речь шла о похищении сокровищ испанского искусства. Советы помогли организовать такую систему: как только республиканские части захватывали очередную церковь, монастырь, дворец или замок — все картины, статуи и драгоценности, которые могли найти покупателя на международном рынке, вывозились и затем продавались перекупщикам в Париже, Брюсселе и других местах. Агент ОГПУ Зелинский руководил этой акцией в Бельгии, и в начале 1937 года ему пришло в голову (возможно, по подсказке из Москвы), что выгодная коммерция вполне может сочетаться с давно задуманной местью.

Агабекову через посредников предложили принять участие в так называемом «Брюссельском синдикате» и гарантировали определенную часть прибыли. Понимая всю опасность этого предложения, он поставил условие: он не должен ни при каких обстоятельствах пересекать испанскую границу (республиканская Испания в те годы кишела агентами ОГПУ). Однако он согласился следить за перемещением награбленных ценностей по эту сторону границы, то есть на французской территории. Ему обещали десять тысяч франков ежемесячно и заплатили за несколько месяцев вперед. В начале июля 1937 года, добыв фальшивый французский паспорт, он прибыл к испанской границе.

Согласно одной из версий, ему дважды позволили остаться на французской стороне границы и получить свою долю за сравнительно простую и безопасную работу: он отправлял отсюда грузы в Париж и другие перевалочные центры. Но на третий раз то ли его подозрительность притупилась, то ли взяла верх тяга к деньгам, но так или иначе он, чтобы передать товар, отправился в горы сам. Здесь в дикой местности, где линия границы условна, то есть, возможно, уже на территории Испании, на него напали «разбойники» — люди, специально подобранные для этой цели, — которые растерзали его и останки сбросили в пропасть.

Согласно другой версии, осторожность никогда не изменяла Агабекову. С самого начала подозревая ловушку и считая, что ему дадут возможность сделать только один рейс (который послужит приманкой), а во второй — прикончат, он решил оставить всех в дураках. Его план был прост: выбрать одну действительно стоящую картину и тут же исчезнуть с нею, чтобы начать жизнь сначала где-нибудь в Южной Америке.

В конце августа, по этой версии, он был убит где-то неподалеку от границы советскими агентами. Убийство было обставлено как часть кампании против дезертиров, на которых республиканцы регулярно устраивали свирепые облавы. Тело убитого полиции опознать не удалось, поскольку документы были фальшивыми. Какая из этих версий верна, неизвестно. Но точно известно, что Агабеков погиб.

Жизнь Изабел, насколько можно судить, продолжала оставаться унылой. Спустя пять лет, проведенных в Англии, она восстановила британское гражданство. Почти сразу же после этого — шла уже вторая мировая война — Изабел вступила в женский вспомогательный корпус Военно-воздушных сил и окончила войну в звании капрала. После войны она работала в ООН в Комиссии по расследованию нацистских преступлений. Наконец, в 1949 году колесо ее жизни сделало полный оборот: Изабел вернулась на ту должность, с которой ушла двадцать лет назад из-за встречи с Агабековым, — должность секретаря в министерстве иностранных дел.

В 50-е годы она работала стенографисткой то в парламенте, то в британских посольствах за границей — в Лиссабоне, Сайгоне, Мехико, Токио, достигнув в какой-то момент положения личного секретаря посла. Ее ценили как добросовестного и умелого сотрудника, но с годами она становилась все более замкнутой, все больше уходила в себя.

Друзья по дипломатической работе отмечали одну ее странность. Куда бы ее ни назначали, она отправлялась в путь с единственным небольшим чемоданом, где умещалось все ее имущество — одежда и личные вещи. Она отказывала себе в приобретении каких бы то ни было предметов искусства или хотя бы сувениров в странах, где ей случалось работать. Когда ее спрашивали об этом, она обычно пожимала плечами и отвечала, что не хочет таскать с собой все это барахло.

Эта ее черта была столь же необычной, сколь и знаменательной. Она вышла из своей пресной английской среды в экзотический иностранный мир единственный раз в жизни — и это кончилось катастрофой. Изабел никогда не упоминала об этом эпизоде своей молодости, никогда не высказывала своего мнения о конфликте между Западом и Востоком, который, безусловно, чувствовался в каждом посольстве, где ей приходилось работать. Она как бы отгородилась от внешнего мира и его проблем.