Кремлёвские мастера - [7]
Василий Дмитриевич изобразил Дмитрия отважным воином: во весь рост, в доспехах, со щитом в левой руке и копьем в правой.
Раскрашенную скульптуру установили осенью 1466 года над воротами с внутренней, кремлевской стороны. И сияние позолоченных доспехов, посеребренного щита было видно от самого великокняжеского дворца. Теперь не было на Руси ворот красивее Фроловских.
В честь окончания всех работ великий князь Иван III устроил знатный пир.
На этом пиру жизнь Василия Дмитриевича опять получила новое направление. Жена Ивана III великая княгиня Марья после перемены тридцатого или соронового блюда подозвала к себе Ермолина. Похвалив изрядное мастерство скульптора, великая княгиня пожелала, чтобы Василий Дмитриевич принялся за повое дело: восстановил и достроил храм святого Вознесения. Тот самый, что стоял уже многие десятилетия забытый и поросший травой неподалеку от Фроловских ворот.
Ермолин хотел было уже, сославшись на усталость, отказаться от этой малоинтересной работы, да нечаянно перехватил взгляд великого князя. И Василию Дмитриевичу стало ясно, что просьба тихой, застенчивой Марьи есть хорошо и вовремя угаданное желание Ивана III.
Храм при девичьем монастыре заложила почти шесть десятилетий назад великая княгиня Евдокия — вдова князя Дмитрия Донского. Но достроить его не успела и была похоронена в незавершенном храме. Очередной московский пожар сильно повредил все сооружение. Обгоревшие своды стали такими хрупкими и непрочными, что входить внутрь было опасно. Ермолину предстояло построить церковь заново, причем построить, не разрушая старый храм — место погребения всех великих княгинь. В такой работе таились и свои трудности и свои радости. Трудности потому, что связывал по рукам и ногам Василия Дмитриевича замысел первого строителя храма. Менять в нем что-нибудь уже было нельзя. А радость таилась в самом преодолении всех набравшихся сложностей.
Много дней приглядывался, присматривался Василий Дмитриевич к обгоревшей церкви. Попытался было забраться даже на крышу, да напугался рухнувшего со сводов камня. Гул от глыбы, упавшей внутрь пустого храма, всполошил гнездившихся поблизости ворон. С криком взметнулись они вверх черной тучей. И было их такое множество, что Ермолину показалось, будто застили они солнце.
А еще упавший камень пробудил у Василия Дмитриевича грустные раздумья: справится ли он с этой работой? Может, лучше было отказаться тогда, на пиру. Но, припомнив властный нрав великого князя, понял Ермолин, что нет у него пути к отступлению, что обстоятельства сильнее его, ибо вступила уже в действие сила, превышающая его собственную. Сила, именуемая «государево дело». Великого князя меньше всего интересовало, что и как думает сейчас Василий Ермолин. Князю важно было сейчас, чтобы народ русский, именно русский, а даже не московский, видел в нем, Иване III, прямого наследника и продолжателя дела Дмитрия Донского. И, поняв все это, Василий Дмитриевич приказал с понедельника возводить прочные леса вокруг обгоревшего храма.
Теперь нередко Василий Дмитриевич переплывал на лодке Москву-реку и, уходя подальше от берега, часами смотрел, как раскрывается перед ним вид на город.
Слева на самой вершине холма высилась могучая квадратная Боровицкая башня. Чуть правее ее из-за макушек раскидистых яблонь и кустов сирени виднелись серебристые купола церкви Иоанна Предтечи. Рядом с нею почти по самой кромке холма протянулся дубовый забор, из-за которого вырастали ярко разрисованные башенки, переходы, шатры и фигурные кровли великокняжеского двора. Строгим и внушительным представлялся рядом с ними белокаменный Благовещенский собор. А над зеленью садов, над крышами домов и сараев в некоем определенном порядке поднимались сверкавшие на солнце купола Успенского собора, Архангельского, церкви Иоанна Лествичника, храмов Чудова монастыря. За ними среди разноцветных крыш боярских усадеб виднелись шатры маленьких церквушек, подворья Троице-Сергиева монастыря, и, наконец, на самом правом краю, выдавалась своей белизной недавно перестроенная Фроловская башня. И все это отделялось, отгораживалось от зрителя зеленой полосой садов, светлой лентой крепостной стены, отражавшейся верхним краем в сивей реке. Именно эта трижды обозначенная граница придавала всей панораме какую-то трудно объяснимую и вместе с тем очень ощутимую легкость, нарядность и даже сказочность.
Собор, который сейчас достраивал Василий Дмитриевич, заполнял паузу в существующем ритме куполов и шпилей между Чудовым монастырем и Фроловской башней. И в часы, когда над Москвой начинал звучать колокольный перезвон, Ермолину представлялось, что вся панорама Московского Кремля и есть этот торжественный звон, навсегда застывший в камне на одной определенной музыкальной фразе, где большие купола — густые бархатные басы, купола поменьше — средние голоса, а острые шпили дворца и колоколен — перезвоны маленьких серебряных колокольчиков…
Накануне освящения и торжественного открытия храма прибыл осмотреть строение любимец великого князя, известный книгочий посольский дьяк Федор Курицын. Долго ходил вокруг, все оглядывал, постукивал палкой, а потом вдруг вымолвил:
Повесть о жизни и деяниях русского первопечатника и просветителя Ивана Федорова. Это горькая повесть — повесть страданий, надежд и разочарований удивительного человека. «Путь к самосознанию русского народа, — читаем мы в повести, — лежал через грамотность, через знания, через книги». Иван Федоров со своим изобретением книгопечатания стоял у начала этого пути.
Написанная на основе ранее неизвестных и непубликовавшихся материалов, эта книга — первая научная биография Н. А. Васильева (1880—1940), профессора Казанского университета, ученого-мыслителя, интересы которого простирались от поэзии до логики и математики. Рассматривается путь ученого к «воображаемой логике» и органическая связь его логических изысканий с исследованиями по психологии, философии, этике.Книга рассчитана на читателей, интересующихся развитием науки.
В основе автобиографической повести «Я твой бессменный арестант» — воспоминания Ильи Полякова о пребывании вместе с братом (1940 года рождения) и сестрой (1939 года рождения) в 1946–1948 годах в Детском приемнике-распределителе (ДПР) города Луги Ленинградской области после того, как их родители были посажены в тюрьму.Как очевидец и участник автор воссоздал тот мир с его идеологией, криминальной структурой, подлинной языковой культурой, мелодиями и песнями, сделав все возможное, чтобы повествование представляло правдивое и бескомпромиссное художественное изображение жизни ДПР.
«…Желание рассказать о моих предках, о земляках, даже не желание, а надобность написать книгу воспоминаний возникло у меня давно. Однако принять решение и начать творческие действия, всегда оттягивала, сформированная годами черта характера подходить к любому делу с большой ответственностью…».
В предлагаемой вниманию читателей книге собраны очерки и краткие биографические справки о писателях, связанных своим рождением, жизнью или отдельными произведениями с дореволюционным и советским Зауральем.
К концу XV века западные авторы посвятили Русскому государству полтора десятка сочинений. По меркам того времени, немало, но сведения в них содержались скудные и зачастую вымышленные. Именно тогда возникли «черные мифы» о России: о беспросветном пьянстве, лени и варварстве.Какие еще мифы придумали иностранцы о Русском государстве периода правления Ивана III Васильевича и Василия III? Где авторы в своих творениях допустили случайные ошибки, а где сознательную ложь? Вся «правда» о нашей стране второй половины XV века.
Джейн Фонда (р. 1937) – американская актриса, дважды лауреат премии “Оскар”, продюсер, общественная активистка и филантроп – в роли автора мемуаров не менее убедительна, чем в своих звездных ролях. Она пишет о себе так, как играет, – правдиво, бесстрашно, достигая невиданных психологических глубин и эмоционального накала. Она возвращает нас в эру великого голливудского кино 60–70-х годов. Для нескольких поколений ее имя стало символом свободной, думающей, ищущей Америки, стремящейся к более справедливому, разумному и счастливому миру.
33 рассказа Б. А. Емельянова о замечательном пионерском писателе Аркадии Гайдаре, изданные к 70-летию со дня его рождения. Предисловие лауреата Ленинской премии Сергея Михалкова.
Ежегодно в мае в Болгарии торжественно празднуется День письменности в память создания славянской азбуки образованнейшими людьми своего времени, братьями Кириллом и Мефодием (в Болгарии существует орден Кирилла и Мефодия, которым награждаются выдающиеся деятели литературы и искусства). В далеком IX веке они посвятили всю жизнь созданию и распространению письменности для бесписьменных тогда славянских народов и утверждению славянской культуры как равной среди культур других европейских народов.Книга рассчитана на школьников среднего возраста.
Книга о гражданском подвиге женщин, которые отправились вслед за своими мужьями — декабристами в ссылку. В книгу включены отрывки из мемуаров, статей, писем, воспоминаний о декабристах.
Эта книга о великом русском ученом-медике Н. И. Пирогове. Тысячи новых операций, внедрение наркоза, гипсовой повязки, совершенных медицинских инструментов, составление точнейших атласов, без которых не может обойтись ни один хирург… — Трудно найти новое, первое в медицине, к чему бы так или иначе не был причастен Н. И. Пирогов.