Кремлёвские мастера - [39]

Шрифт
Интервал

Вместе с посылкой пришли письма от родных, знакомых. Одно было от городских властей Болоньи.

На родине стало известно, что мессир Аристотель Фиораванти завершил строительство главного собора Московского государства и теперь имеет возможность вернуться домой. Болонья ждет Аристотеля. Жители города бережно сохраняют деревянную модель Палаццо дель Подеста, которую он самолично исполнил в 1472 году. Мессиру Фиораванти еще предстоит перестроить старое здание дворца в соответствии с моделью. В конце письма городские власти извещали зодчего, что ими направлено послание князю московскому с просьбой отпустить Аристотеля.

Читая и перечитывая письма, Фиораванти представил себе, как он снова гуляет по улицам милой Болоньи. Могучие атланты у подъездов дворцов, казалось, радостно улыбаются ему. Молоденькие девушки на перекрестках предлагают цветы. В тени широких галерей прохаживаются веселые, шумные студенты. И от нагретого камня домов, от мостовых веет приятным родным теплом. Это была родина. Но тут же как контраст возникла другая картина: кривая улица с огромной лужей посредине. Бесконечные деревянные заборы с обеих сторон и зимние морозы, способные превратить человека в сосульку. А в последнее время появилось еще тяжелое чувство страха за свою свободу, за свою жизнь. Этот страх страшнее самых ужасных морозов. Убежать от этого страха нельзя. И куда бежать, когда московский государь не желает сейчас отпускать его. Фиораванти припомнил, как совсем недавно на Москве-реке зарезали, точно барана, его соотечественника — врача, не сумевшего вылечить какого-то татарского князька Каракучу. Припомнил и зябко передернул плечами.

И снова мысли перескочили к родной Италии, в Милан, по улицам которого, наверное, гуляет сейчас его ученик Пьетро. Не выдержал Пьетро. Затосковал по близким, по друзьям, по небу, золотому от летнего зноя. Фиораванти долго тогда уговаривал Пьетро остаться. По-всякому объяснял, что только в Московском государстве сможет он прославить свое имя, но Пьетро не слушал разумных доводов. Великий князь разрешил ученику уехать, зная, что учитель остается. Так и уехал Пьетро, пообещав, правда, вернуться.

А учитель теперь сам уже не в состоянии терпеть. Он сам сейчас напишет еще одну просьбу великому князю и государю.

Весь этот вечер Фиораванти писал прошение. Писал, рвал, снова писал. Он старательно подбирал самые почтительные выражения, самые вежливые слова. Ссылаясь на свой преклонный возраст, на старческие недомогания, на теперешнюю бесполезность для Москвы, Аристотель упрашивал великого князя отпустить его умереть на родину…

Государь Иван Васильевич был возмущен письмом итальянца. Как посмел этот иноземец, которого он осыпал столькими милостями и даже принимал как близкого друга, проситься домой именно теперь, когда он, Иван III, поделился с ним своими тайными планами — решительного похода на Тверь и полной перестройки Московского Кремля. Ведь итальянец не только хочет отказаться от всего этого, но даже может разболтать об этих планах врагам… Казнить его. Казнить самой лютой казнью. Но лукавый Федор Курицын, переждав, пока утихнет первый гнев, подсказал:

— Лишить Фиораванти жизни, государь, мы всегда успеем. А итальянец нам пока нужен. Может, лучше припугнем его для порядка. Посадим итальянца для пользы дела в подвал дома Антона Фрявина. Ну, а если Аристотель и после сего не смирится, то намекнем, что казним поначалу сына его Андрея — за распространение еретических мыслей…

Вскорости после всех этих событий летописец, записывая историю казни неудачливого врача, вставил и короткое сообщение о судьбе Аристотеля Фиораванти: «Бояся того же, начал проситься у великого князя в свою землю; князь же великий поймал его и, ограбив, посадил на Онтонове дворе за Лазарем святым».

В заточении дни тянутся невообразимо медленно. И только смена света и тьмы да заунывный колокольный звон напоминают, что где-то там, за стенами, продолжается вольная жизнь, полная забот и треволнений. Сидя в подземелье, Аристотель все время пытался представить себе, какова она сейчас, эта свободная жизнь, припоминал ушедшие месяцы и годы и те блага, которые не умел тогда оценить по-настоящему. И с горечью думал о том, что наверняка погибли все его бумаги. Особенно жалко было дневниковых записей о всем увиденном и услышанном в русской земле.

А когда, как казалось, наступали минуты безысходного отчаяния, Фиораванти брался за книгу, которую разрешили ему взять с собой, — любимую «Божественную комедию великого Данте Алигьери.

Книга была напечатана в 1472 году, как раз в тот год, когда он закончил модель Палаццо дель Подеста. Модель, так и не претворенную в жизнь.

Строгие, чеканные стихи Данте приносили забвение. И, размышляя в который уже раз о превратностях судьбы, Фиораванти вновь и вновь перечитывал слова другого скитальца:

Ты будешь знать, как горестен устам
Чужой ломоть, как трудно на чужбине
Сходить и восходить по ступеням.

И все же Аристотель вынужден был приняться за работу. Как-то вечером Антонио, принеся ужин, успел шепнуть, что сын Андрей тоже брошен в темницу. Во имя спасения сына Фиораванти начал вычерчивать будущие крепостные сооружения Кремля. На белых листах бумаги возникли ровные столбики цифр и четкие рисунки проездных ворот южной стены с потайным ходом к реке. Начав работу, Аристотель даже не заметил, как сам увлекся и стал вкладывать в нее весь свой опыт, все свои знания. Эта увлеченность заглушила в нем страх, обиду, неприязнь к великому князю.


Еще от автора Юрий Максимилианович Овсянников
Ради братий своих… (Иван Федоров)

Повесть о жизни и деяниях русского первопечатника и просветителя Ивана Федорова. Это горькая повесть — повесть страданий, надежд и разочарований удивительного человека. «Путь к самосознанию русского народа, — читаем мы в повести, — лежал через грамотность, через знания, через книги». Иван Федоров со своим изобретением книгопечатания стоял у начала этого пути.


Рекомендуем почитать
Иван Ильин. Монархия и будущее России

Иван Александрович Ильин вошел в историю отечественной культуры как выдающийся русский философ, правовед, религиозный мыслитель.Труды Ильина могли стать актуальными для России уже после ликвидации советской власти и СССР, но они не востребованы властью и поныне. Как гениальный художник мысли, он умел заглянуть вперед и уже только от нас самих сегодня зависит, когда мы, наконец, начнем претворять наследие Ильина в жизнь.


Равнина в Огне

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Граф Савва Владиславич-Рагузинский

Граф Савва Лукич Рагузинский незаслуженно забыт нашими современниками. А между тем он был одним из ближайших сподвижников Петра Великого: дипломат, разведчик, экономист, талантливый предприниматель очень много сделал для России и для Санкт-Петербурга в частности.Его настоящее имя – Сава Владиславич. Православный серб, родившийся в 1660 (или 1668) году, он в конце XVII века был вынужден вместе с семьей бежать от турецких янычар в Дубровник (отсюда и его псевдоним – Рагузинский, ибо Дубровник в то время звался Рагузой)


Трагедия Русской церкви. 1917–1953 гг.

Лев Львович Регельсон – фигура в некотором смысле легендарная вот в каком отношении. Его книга «Трагедия Русской церкви», впервые вышедшая в середине 70-х годов XX века, долго оставалась главным источником знаний всех православных в России об их собственной истории в 20–30-е годы. Книга «Трагедия Русской церкви» охватывает период как раз с революции и до конца Второй мировой войны, когда Русская православная церковь была приближена к сталинскому престолу.


Николай Александрович Васильев (1880—1940)

Написанная на основе ранее неизвестных и непубликовавшихся материалов, эта книга — первая научная биография Н. А. Васильева (1880—1940), профессора Казанского университета, ученого-мыслителя, интересы которого простирались от поэзии до логики и математики. Рассматривается путь ученого к «воображаемой логике» и органическая связь его логических изысканий с исследованиями по психологии, философии, этике.Книга рассчитана на читателей, интересующихся развитием науки.


Я твой бессменный арестант

В основе автобиографической повести «Я твой бессменный арестант» — воспоминания Ильи Полякова о пребывании вместе с братом (1940 года рождения) и сестрой (1939 года рождения) в 1946–1948 годах в Детском приемнике-распределителе (ДПР) города Луги Ленинградской области после того, как их родители были посажены в тюрьму.Как очевидец и участник автор воссоздал тот мир с его идеологией, криминальной структурой, подлинной языковой культурой, мелодиями и песнями, сделав все возможное, чтобы повествование представляло правдивое и бескомпромиссное художественное изображение жизни ДПР.


О смелом всаднике (Гайдар)

33 рассказа Б. А. Емельянова о замечательном пионерском писателе Аркадии Гайдаре, изданные к 70-летию со дня его рождения. Предисловие лауреата Ленинской премии Сергея Михалкова.


Братья

Ежегодно в мае в Болгарии торжественно празднуется День письменности в память создания славянской азбуки образованнейшими людьми своего времени, братьями Кириллом и Мефодием (в Болгарии существует орден Кирилла и Мефодия, которым награждаются выдающиеся деятели литературы и искусства). В далеком IX веке они посвятили всю жизнь созданию и распространению письменности для бесписьменных тогда славянских народов и утверждению славянской культуры как равной среди культур других европейских народов.Книга рассчитана на школьников среднего возраста.


Подвиг любви бескорыстной (Рассказы о женах декабристов)

Книга о гражданском подвиге женщин, которые отправились вслед за своими мужьями — декабристами в ссылку. В книгу включены отрывки из мемуаров, статей, писем, воспоминаний о декабристах.


«Жизнь, ты с целью мне дана!» (Пирогов)

Эта книга о великом русском ученом-медике Н. И. Пирогове. Тысячи новых операций, внедрение наркоза, гипсовой повязки, совершенных медицинских инструментов, составление точнейших атласов, без которых не может обойтись ни один хирург… — Трудно найти новое, первое в медицине, к чему бы так или иначе не был причастен Н. И. Пирогов.