Кремлёвские мастера - [24]
В конце концов к вечеру 26 марта 1475 года посольство Ивана III вместе с Аристотелем Фиораванти, его сыном Андреем и подмастерьем Петром, наконец, подъехало к Москве. Сани остановились на вершине холма, и Аристотель вместе с Толбузиным вышли полюбоваться открывшейся панорамой.
Вдали за рекой раскинулся город. Среди черно-серой массы бревенчатых изб и строений светлыми пятнами выделялись каменные храмы и башни. Серебристо-белые и позолоченные купола отражали последние лучи заходящего солнца. А вокруг уже в тени лежали разделенные лесами и перелесками многочисленные слободы и села.
«Вот поле, которое предстоит распахать. Вот город, который я сделаю прекрасным!» — с этими мыслями Фиораванти опять забрался в сани под медвежью шкуру. И лошади, точно чувствуя близость отдыха и теплой конюшни, бойко помчали к Москве, в Кремль.
Наутро великий князь и государь Иван III торжественно принимал знаменитого итальянского архитектора и инженера Аристотеля Фиораванти.
Итальянец, сопровождаемый Толбузиным, отправился во дворец пешком. Хотелось поближе разглядеть эту «гиперборейскую» столицу.
Княжеский дворец, стоявший на вершине холма, отличался от окружающих строений и размером и какой-то буйной фантазией неведомого мастера. Десятка полтора различных по внешнему облику строений были объединены в единое целое многочисленными переходами и галереями — висячими, открытыми, под навесом и вовсе глухими.
По широкой, устланной цветным сукном лестнице Аристотеля провели в большую комнату. Бревенчатые стены от пола до потолка были затянуты парчой и камкой (шелковая ткань с узорами). В углу висели красочные иконы. На полу лежал восточный ковер. Чуть с краю стоял дубовый стол, украшенный искусной резьбой, по боковым стенам тянулись скамейки, а прямо против двери — огромное кресло, обитое итальянским бархатом и серебряными пластинами, — государев трон.
Великий князь сам пошел навстречу Фиораванти. Встретил его посреди залы. Дружески, радостно обнял за плечи и обратился с приветственной речью на плохом латинском языке. А когда после всех обязательных официальных слов заговорили о предстоящей работе, о деле, великий князь перешел на русский, доверив переводить Федору Курицыну. Во время перевода князь нетерпеливо крутил большую красивую пуговицу на кафтане Фиораванти. Аристотель попытался было отступить на шаг, но не тут-то было. Иван III, увлеченный разговором, шагнул за ним следом. Лишь совсем открутив пуговицу, он заметил непроизвольную работу своих рук. Вручая со смехом пуговицу Аристотелю, великий князь еще раз повторил свою просьбу:
— Первым делом собор воздвигнешь. Да такой, какого на Руси еще никогда не было. Потом пушки лить начнем. Свой Пушечный двор наладим. Мастеров моих научишь. Мне сейчас свои московские пушки больше всего нужны. А дворец для меня строить погодим. С хорошими пушками и в плохом дворце пожить не зазорно… Ну, а теперь пора к великой княгине… Ждет, поди, не дождется гостя из родных мест…
Слухи разносятся быстро. На второй день в Москве уже стало известно, что приехал ученый иноземец из Венеции и великий князь поручил ему строительство Успенского собора на месте неоконченного, рухнувшего.
Фиораванти хорошо знал силу людской молвы и понимал, что сейчас сотни людей начнут внимательно и придирчиво следить за каждым его шагом, за каждым словом. Вот почему Аристотель решил приступить к делу без промедления, ставя в известность о своих поступках только великого князя.
Третий день пребывания Аристотеля в Москве еще только начинался, а старый мастер уже бродил по развалинам рухнувшего собора: щупал кладку, простукивал стены молоточком, даже пробовал что-то на язык. Вечером этого же дня Фиораванти высказал свое мнение великому князю Ивану III: известь, которую использовали Кривцов и Мышкин, совсем не клеевита, кладка стен гладкая, тут ничего не скажешь, но сам камень не очень прочен. Строить собор надо по-другому и в большей части из хорошего кирпича, лишь снаружи одевая его белым камнем.
Уже на следующее утро опытные плотники под присмотром подмастерья Петра начали сколачивать на Соборной площади огромную треногу. А сам Фиораванти ускакал за город осматривать залежи добротной глины.
За день тренога была готова, К ней на канатах подвесили здоровенное бревно с окованным железом комлем. А к вечеру вернулся усталый, но довольный Фиораванти. Московские гончары подсказали ему хорошее место для кирпичного завода — за Андрониковым монастырем, неподалеку от кладбища.
Пока за городом рыли глину и готовили печи для обжига, в Кремле начали рушить уцелевшие стены собора. Сначала их подперли массивными бревнами. Потом, подтащив треногу, тараном стали разбивать основание этих стен. А когда мастера набили в стенах уже достаточное количество проломов, работники облили смолой подпорные столбы и подожгли их. Стены рухнули с грохотом, разбрасывая вокруг мелкие осколки, головешки, искры. Такой быстроты и ловкости москвичи еще не видывали. И удивленный летописец вынужден был записать: «Еже три года делали, во едину неделю и меньше развали».
Пока согнанные отовсюду мужики не торопясь разбирали обломки и откладывали в сторону камень, еще пригодный для будущей стройки, Аристотель Фиораванти не отходил от стола в своей комнате — что-то чертил, рисовал, считал, мерил линейкой и циркулем и вновь принимался чертить.
Повесть о жизни и деяниях русского первопечатника и просветителя Ивана Федорова. Это горькая повесть — повесть страданий, надежд и разочарований удивительного человека. «Путь к самосознанию русского народа, — читаем мы в повести, — лежал через грамотность, через знания, через книги». Иван Федоров со своим изобретением книгопечатания стоял у начала этого пути.
Граф Савва Лукич Рагузинский незаслуженно забыт нашими современниками. А между тем он был одним из ближайших сподвижников Петра Великого: дипломат, разведчик, экономист, талантливый предприниматель очень много сделал для России и для Санкт-Петербурга в частности.Его настоящее имя – Сава Владиславич. Православный серб, родившийся в 1660 (или 1668) году, он в конце XVII века был вынужден вместе с семьей бежать от турецких янычар в Дубровник (отсюда и его псевдоним – Рагузинский, ибо Дубровник в то время звался Рагузой)
Лев Львович Регельсон – фигура в некотором смысле легендарная вот в каком отношении. Его книга «Трагедия Русской церкви», впервые вышедшая в середине 70-х годов XX века, долго оставалась главным источником знаний всех православных в России об их собственной истории в 20–30-е годы. Книга «Трагедия Русской церкви» охватывает период как раз с революции и до конца Второй мировой войны, когда Русская православная церковь была приближена к сталинскому престолу.
Пролетариат России, под руководством большевистской партии, во главе с ее гениальным вождем великим Лениным в октябре 1917 года совершил героический подвиг, освободив от эксплуатации и гнета капитала весь многонациональный народ нашей Родины. Взоры трудящихся устремляются к героической эпопее Октябрьской революции, к славным делам ее участников.Наряду с документами, ценным историческим материалом являются воспоминания старых большевиков. Они раскрывают конкретные, очень важные детали прошлого, наполняют нашу историческую литературу горячим дыханием эпохи, духом живой жизни, способствуют более обстоятельному и глубокому изучению героической борьбы Коммунистической партии за интересы народа.В настоящий сборник вошли воспоминания активных участников Октябрьского вооруженного восстания в Петрограде.
Написанная на основе ранее неизвестных и непубликовавшихся материалов, эта книга — первая научная биография Н. А. Васильева (1880—1940), профессора Казанского университета, ученого-мыслителя, интересы которого простирались от поэзии до логики и математики. Рассматривается путь ученого к «воображаемой логике» и органическая связь его логических изысканий с исследованиями по психологии, философии, этике.Книга рассчитана на читателей, интересующихся развитием науки.
В основе автобиографической повести «Я твой бессменный арестант» — воспоминания Ильи Полякова о пребывании вместе с братом (1940 года рождения) и сестрой (1939 года рождения) в 1946–1948 годах в Детском приемнике-распределителе (ДПР) города Луги Ленинградской области после того, как их родители были посажены в тюрьму.Как очевидец и участник автор воссоздал тот мир с его идеологией, криминальной структурой, подлинной языковой культурой, мелодиями и песнями, сделав все возможное, чтобы повествование представляло правдивое и бескомпромиссное художественное изображение жизни ДПР.
В предлагаемой вниманию читателей книге собраны очерки и краткие биографические справки о писателях, связанных своим рождением, жизнью или отдельными произведениями с дореволюционным и советским Зауральем.
33 рассказа Б. А. Емельянова о замечательном пионерском писателе Аркадии Гайдаре, изданные к 70-летию со дня его рождения. Предисловие лауреата Ленинской премии Сергея Михалкова.
Ежегодно в мае в Болгарии торжественно празднуется День письменности в память создания славянской азбуки образованнейшими людьми своего времени, братьями Кириллом и Мефодием (в Болгарии существует орден Кирилла и Мефодия, которым награждаются выдающиеся деятели литературы и искусства). В далеком IX веке они посвятили всю жизнь созданию и распространению письменности для бесписьменных тогда славянских народов и утверждению славянской культуры как равной среди культур других европейских народов.Книга рассчитана на школьников среднего возраста.
Книга о гражданском подвиге женщин, которые отправились вслед за своими мужьями — декабристами в ссылку. В книгу включены отрывки из мемуаров, статей, писем, воспоминаний о декабристах.
Эта книга о великом русском ученом-медике Н. И. Пирогове. Тысячи новых операций, внедрение наркоза, гипсовой повязки, совершенных медицинских инструментов, составление точнейших атласов, без которых не может обойтись ни один хирург… — Трудно найти новое, первое в медицине, к чему бы так или иначе не был причастен Н. И. Пирогов.