Кремлёвские мастера - [20]

Не только в Москве, но и в других больших и малых городах государства с нетерпением ожидали построения этого храма. Огромный, величественный, сверкавший белизной своих стен, он строился как символ единства русской земли, символ ее политического и духовного могущества. Сотни и тысячи людей в городах и селах, устав и отчаявшись от повседневных невзгод, тревог и неустроенной жизни, надеялись, что вот завершится строительство и великодушный бог, увидев все великолепие нового собора, даст наконец-то людям новую, хорошую жизнь. Теперь эти мечты были снова погребены под обломками рухнувших стен. И нежданное крушение надежд заставляло сжиматься горло и перехватывало дыхание. Но вместе с тем где-то очень, очень глубоко в душе Василий. Дмитриевич подумал о том, что, если бы собор возводил он, Ермолин, такого бы наверняка, не случилось.

Позванивая оружием, прошла великокняжеская стража. Окружила плотным кольцом безмолвных Ивана Кривцова и Федора Мышкина и повела их на двор к государю. Строительство Успенского собора считалось делом государственной важности и теперь требовало серьезного дознания.

Сбежавшиеся воины, расталкивая зевак тупыми концами копий, гнали народ подальше от развалин, прочь с площади. Вместе с другими двинулся и Василий Дмитриевич. Только направился он не домой, а к Фроловским воротам, туда, где на верхней площадке башни стояла небольшая церквушка Афанасия. Ровно десять лет назад в эту пору он начал строить ее и построил в одно лето. Сейчас Василий Дмитриевич хотел именно в этой церкви помолиться о случившейся беде.

В маленькой церкви было пустынно и тихо. Лишь в дальнем темном углу молилась одинокая старушка. Прямо на Василия Дмитриевича смотрел с иконы суровый Христос. Икона была древняя, потемневшая, и от этого настойчивый взгляд Христа казался еще более строгим.

Ермолин опустился на колени и начал произносить заученные с детства слова. Но стройной молитвы не получалось. Мешали обрывки воспоминаний, связанные с постройкой храма.

Припоминалось, как три года назад, летом 1471 года, призвал Василия Ермолина к себе великий князь. В присутствии именитых бояр и приближенных дьяков поручил князь исполнить Ермолину новую важную службу. В Юрьеве-Польском рухнул знаменитый белокаменный Георгиевский собор.

Его строитель князь Святослав Всеволодович был далеким предком нынешнего великого князя Ивана Васильевича. Почти два с половиной столетия разделяли их, но полностью совпадали их политические планы — объединять Русь воедино. А еще надобно было Ивану III показать всем свою заботу о памятниках владимиро-суздальской земли, наследником которой он себя считал. Вот почему впервые в истории русских земель Василию Ермолину предстояло собрать заново по камню рухнувший старинный храм и сделать его снова таким, каким воздвиг его князь Святослав.

Решил он тогда ехать в Юрьев через Владимир. Поехал так намеренно. Уж больно хотелось посмотреть, как стоят отремонтированные им церкви — на Золотых воротах и Воздвиженья, что на Торгу. А еще очень желал посмотреть лишний раз на знаменитую роспись, исполненную в Успенском соборе Владимира самим Андреем Рублевым.

Только вот случилось так, что Ермолин приболел во Владимире. Продуло по дороге, наверное. Три недели бросало Василия Дмитриевича то в жар, то в холод. А когда хворь отпустила немного, заторопился в Юрьев-Польский. По дороге гнал лошадей что есть мочи, беспричинно злясь, что ушло дорогое время.

Приехав, накричал на мастеров, которые ничего не делали, поджидая хозяина. Потом торопил с разборкой рухнувшего храма и даже сам выбирал из общей груды плиты с резьбой, раскладывая их по кучам — с целым узором, с попорченными и совсем отдельно с отколотыми рельефами. За этой работой и застал его посыльный из Москвы.

Верные люди, приближенные к митрополиту, сообщали, что великий князь Иван Васильевич замыслил возвести в Москве новый Успенский собор. И хочет митрополит уговорить государя, чтобы строительство поручили Василию Дмитриевичу Ермолину. Посему надобно ему, Ермолину, коли хочет он строить главный храм Московского государства, поторопиться домой.

Василий Дмитриевич все бросил. Собирать по камню рухнувший Георгиевский собор поручил старосте нанятой артели, а сам умчался прямой дорогой в Москву. Потом два месяца не выходил из дома, ожидая, когда митрополит призовет его к себе.

В конце ноября, когда на Москве-реке стал крепкий лед, из-под села Мячково начали возить в Кремль глыбы белого известкового камня. Опытные каменосечцы с раннего утра и до позднего вечера рубили ровные, гладкие со всех сторон блоки. О предстоящем строительстве знали все. Только вот кому будет оно поручено, великий князь еще не объявил. По слухам было известно, что государь чуть ли не каждый день обговаривает во всех подробностях будущую стройку с митрополитом. Потом, когда слухи стали затихать, государев дьяк зачитал указ о строительстве нового Успенского собора и о том, что сооружение храма поручается Василию Ермолину и Ивану Голове.

Каждый по-своему толковал это двойное назначение. Одни считали, что великий князь не очень-то доверяет Василию Ермолину и потому приставил к делу своего человека — Ивана Голову. Другие с горделивым убеждением объясняли, что великий князь скрепя сердце вынужден признать силу митрополита и согласился назвать в указе Василия Ермолина первым…