Кража в Венеции - [21]

[52] на свой вкус для него и три – для Вианелло, после чего вернулся к чтению газеты.

Обычный политический хаос, но Брунетти зарекся читать о политике до конца года или… до пришествия царя-философа[53]. Пятьдесят акров фермерских земель в Кампании отравлены токсичными отходами: статья с фотографиями овец, которым хороший аппетит стоил жизни… Гвардиа ди Финанца[54] проводит неожиданную проверку офиса политической партии, правившей в Ломбардии последние десять лет… Стоп, разве это не политика? Высшая награда за вклад в развитие города присуждается человеку, желающему построить на самом большом из островов невероятно уродливую башню, которая будет видна из каждого уголка Венеции… Брунетти вздохнул и стал листать страницы в обратном порядке, к передовице, и тут его внимание привлекло фото бывшего руководителя проекта MOSE[55] – семь миллиардов евро уже потрачено на защиту лагуны от затопления! – теперь арестованного и обвиненного в коррупции. Брунетти усмехнулся, приподнял бокал, словно провозглашая ироничный тост, и сделал несколько глотков.

– Альвизе сказал, вы меня звали, – произнес Вианелло, опуская на стол блюдо с трамеццини и бокал белого вина.

Прежде чем Брунетти успел открыть рот, инспектор направился к барной стойке и вернулся с двумя стаканами минеральной воды. Поставил их на стол и опустился на сиденье напротив комиссара.

Брунетти поблагодарил его кивком головы и взял сэндвич.

– Вы поработали с книгами? Отпечатки есть?

До сих пор им не удалось обсудить этот вопрос.

Вианелло отпил вина и сказал:

– Никогда еще не видел этих ребят, из лаборатории, в таком состоянии. Оба чуть не плакали!

– Почему? – спросил Брунетти, откусывая кусок сэндвича с вареным яйцом и мясом тунца.

– А вы представьте, сколько людей трогает библиотечные книги! – Вианелло поставил бокал на стол и выбрал себе сэндвич.

– Oddio! – вырвалось у Брунетти. – Ну конечно! Их же сотни. – Он отхлебнул вина и спросил: – А отпечатки пальцев сотрудников они сняли?

– Да, – ответил Вианелло. – Персонал Мерулы твердил, что на книгах множество их отпечатков, но мы настояли – и дело решилось миром.

– Даже директриса не возражала? – спросил Брунетти.

– Она сама сказала, что так нужно. И первой предложила провести дактилоскопию!

Это удивило комиссара: люди на руководящих должностях обычно встречали требования полиции в штыки.

– Это делает ей честь, – сказал он, беря второй сэндвич. – После обеда я пойду в Кастелло – нужно кое с кем поговорить. Вот подумал, может, ты захочешь составить мне компанию?

Брунетти взял еще один сэндвич – с ветчиной и артишоками, и, прежде чем положить его на тарелку, соскреб часть майонеза.

– Конечно хочу! – Вианелло тоже пошел по второму кругу. – Хотите, чтобы я был добрым полицейским? Или злым?

Брунетти улыбнулся и сказал:

– Сегодня этого не нужно. Мы оба можем быть добрыми. Я просто хочу с ним поговорить.

– С кем – с ним?

Брунетти рассказал о краже и вандализме в Меруле и о том, как это связано с Морозини-Альбани, после чего поведал, как живо синьорина Элеттра отреагировала на это имя.

– Она знакома с пасынком контессы? – спросил Вианелло. – Как его зовут? Джованни? Джанни? – Он взял третий сэндвич и отхлебнул вина.

Брунетти снова охватило любопытство. Джанни Морозини-Альбани был ярким примером «вырождающейся знати», в худшем смысле этого выражения: бесчестный человек, к тому же любитель запрещенных субстанций. Он и синьорина Элеттра?.. Это в голове не укладывалось!

Обуздав рыцарский порыв, Брунетти не стал защищать синьорину Элеттру, ограничившись фразой:

– По-моему, ей было бы неприятно услышать это имя.

– Ну, у него репутация весьма обаятельного мужчины, – сказал Вианелло без намека на уверенность.

– Да, такое впечатление, что он многим нравится, – подхватил Брунетти.

Вианелло словно не услышал его:

– На моей памяти был случай, когда Джанни Морозини-Альбани арестовали, вернее, доставили в отделение для допроса. Лет пятнадцать тому назад… Он был сама любезность, попросил позвать комиссара, пригласил нас всех к себе на кофе. Полицейских было трое, включая комиссарио.

Вспоминая об этом, Вианелло ни разу не улыбнулся.

– О ком идет речь?

– Это был Батистелла.

Брунетти помнил его – глупец, который организовал себе ранний выход на пенсию и с тех пор шлялся по барам, рассказывая о своей славной карьере борца за справедливость. По наблюдениям Брунетти, с годами Батистеллу угощали все реже, зато сам он охотно ставил выпивку любому, кто соглашался его слушать, и желающие находились.

– Батистелла, конечно же, пришел в восторг. Еще бы, отпрыск одной из богатейших венецианских семей, наследник, любимец женщин – и вдруг зовет его в гости попить кофейку! – сказал Вианелло, и его голос стал жестче. – Комиссарио только что хвостом перед ним не вилял, честное слово. Пожелай этот Джанни сбежать, Батистелла не только помог бы ему, но и отдал бы свой пистолет и придержал перед ним дверь.

– А за что его арестовали?

– Юная девушка, лет пятнадцати или шестнадцати, попала ночью в больницу с передозировкой какой-то дряни. Она была на вечеринке в палаццо, но нашли ее – как это вышло, загадка! – возле бокового входа в больницу. – Вианелло немного помолчал и еще более сердитым голосом уточнил: – Это она сказала, ну, что была в