— Их не разберешь, — откликнулся старик в дохе. — Может, с облавой на партизан, а может, по деревням снова безобразить: молодых парней и девчат хватать, чтобы угнать в проклятую Германию.
Кузнец в разговор не вмешивался. Слушал, молчал. Потом закурил. Не успел как следует затянуться — в лесу раздались два взрыва и сразу затрещали пулеметы, грохнула, будто удар грома, пушка.
Стрельба вскоре утихла. Помольщики, собравшись в кучку, гадали, где был бой.
— Напротив Заболотья.
— Нет, левее, за Борками.
— Не скажи. Где те Борки! Это под Рысевщиной…
Костя вздрогнул, осторожно взглянул на отца. Тот был внешне сдержан, спокоен, только бледность залила щеки. И Костя понял: бой шел рядом с их домом, а может быть…
Помол прошел спокойно. Только когда они выезжали из ворот, полицейский остановил подводу и приказал сбросить один мешок, якобы потому, что он был с меткой немецкой военной части. Две марки, которые дал Николай Романович, однако, убедили полицая, что он «ошибся». С жадностью схватив деньги, пропустил их.
Едва они подъехали к высокому бору, из густой чащи вышел человек, огляделся — на дороге никого — и подбежал к возу. Это был светловолосый партизан.
— Ты? — не поверил своим глазам кузнец. — Тут, возле самого гарнизона? Что случилось?
— Потом, потом расскажу! Поворачивайте быстрее на боковую дорогу!
Когда зеленые ели плотной стеной отделили их от шоссе, молодой партизан рассказал о том, что с ним приключилось.
— Прибыл на Рысевщину за мукой, вас еще нет. Поговорил с хозяйкой и решил навстречу вам двинуть. Выехал на дорогу — а передо мной немецкая колонна. Что делать? Шарахнул во фрицев гранатами, сам с телеги — и в чащу!
— Так это, значит, они с тобой воевали? — спросил Николай Романович.
— Со мной, — усмехнулся парень. — Даже из пушки несколько раз пальнули.
— Не задели? — спросил Костя.
— Сам удивляюсь! Сколько пороха извели, и ни одной царапины, — засмеялся партизан. — Теперь — в путь! Молодцы! С ответственным заданием справились отлично.
— Постой, а муку ты на чем отвезешь? — Костя вопросительно посмотрел на парня.
— У вас коня возьму, — спокойно, как о давно решенном деле, ответил белобрысый парень.
— Рыжего?! — У Кости заколотилось сердце. — Не дам!
— Спокойно, Кастусь. — Кузнец положил свою тяжелую руку на плечо сына. — Коль надо, то и говорить не о чем.
Костя бросил вожжи на мешок с мукою, отвернулся. Потом спрыгнул с груженого воза, пошел прочь.
— Ты куда это? — белобрысый удивленно поднял брови. — Поедем вместе: на Ободец, Чурилово, Александрово. Мне лошадь твоя только до Александровского леса нужна: там до лагеря рукою подать. Выгрузим муку, и возвращайся себе домой.
Костя остановился.
— А не врешь?
— Мне врать резону нет. Довезешь до первого поста, и будь здоров. А вам, — парень повернулся к кузнецу, — видимо, лучше где-нибудь в ельнике темноты дождаться: дорога теперь под надзором. Каждый встречный угадает по виду, что вы с мельницы. Ну и, конечно, заинтересуется, почему без муки.
— Правда твоя, сынок.
Кузнец слез с воза. Тяжело груженная подвода, поскрипывая, поехала по неровной лесной дороге.
Весна брала свое. После холодных дождливых дней резко потеплело. От земли, нагретой солнцем на пригорках, прозрачными струями поднимался теплый воздух — земля дышала. По пашне деловито расхаживали грачи. Над полями и проселочными дорогами с протяжным «кни-и-гу-ви!» кружили чибисы. Березы припорошились мелкими, светло-зелеными листочками. На полянах и прогалинах между деревьев и кустарников засинели подснежники. А в чаще старого бора пестрели цветы со странным названием «волчье лыко».
— Папа, я завтра Красулю погоню, — сказал после завтрака Костя и посмотрел вопросительно на отца. — На опушках уже трава появилась…
— Я и сам думал об этом, — согласился кузнец. — Пора за кнут браться.
— Кастусь, и я с тобой! — попросил Толик.
— Погоди, напасешься еще! — загадочным тоном ответил старший брат.
— Что задумал? Признавайся! — Лена заглянула в карие глаза брата: в них прыгали озорные чертики.
— Лента мне красная нужна! — сказал Костя.
— Или в чуб решил заплести? — засмеялась Лена и ласково потрепала его за вихор.
Костя кивнул:
— Правильно!
— Слушай ты его! — рассердилась на сестру Валя: надо же, такой чепухе поверила! — С каких это пор парни ленты на голову цепляют?
— А я нацеплю! — с вызовом сказал Костя. — Ленту только дайте хорошую.
— И дадим! — хохотнула Валя, выбежала в горницу и принесла оттуда красную ленту. — На, дорогой братик, вплетай в свои кудри, завязывай. Или, может, помочь?
— Спасибо. Сам управлюсь. — Мальчик спрятал ленту в карман.
Ну и удивились бы сестры, узнав, что под вечер Костя нашил эту самую ленту на зимнюю шапку-кубанку: спереди, наискосок, как у партизан. Он порылся в старом сундуке, схваченном металлическими обручами, вытащил черные суконные штаны и коричневый вельветовый френч, купленный на вырост, достал чистую рубашку, отцовский ремень и яловые сапоги. Затем топором подцепил одну из половиц, вынул из тайника сверток с пионерским галстуком. Все собранное завернул в узел.
Утром Костя взял несколько вареных картофелин, луковицу, немного соли. И выгнал Красулю из хлева. Мать проводила сына за ворота. Все было как всегда. Необычное началось позже, днем, когда корова пришла домой одна.