Красобор - [17]

— Пан, пустите туда, к полицейским, — принялся просить Костя. — Майн фатер — полицейский. Я обед ему несу.

Он присел на корточки, положил узелок себе на колени, развязал его. Как на скатерти-самобранке на нем оказались: бутылка с молоком, хлеб, яйца, кусок сала, лук.

— Фатер полицай, — повторил мальчик, показал пальцем себе на рот, пожевал и добавил: — Эссен.

Охранник жадно глядел на разложенную перед ним снедь. Костя взял еще два яйца, протянул эсэсовцу.

— Возьмите себе! И это тоже! — Он пододвинул к краю платка кусок сала.

Немец рассовал еду по карманам, оглянулся и махнул Косте рукой:

— Дурхгее! Шнель!

Костя поспешно собрал свой узелок и шмыгнул за машину со шпалами, которая стояла возле ворот, оттуда за штабель досок. От штабеля к штабелю осторожно пробирался он по территории склада, пока не отыскал полицейских. Те сидели на досках и играли в карты. Рядом тлел костерок.

— Добрый день, дяденьки! — весело выпалил мальчик.

Полицейские разом повернулись в его сторону. Одного, кучерявого, Костя знал: он делал у Будников обыск, а потом допрашивал Костю и сестер в полиции.

— Откуда ты, шкет? — спросил кто-то из полицаев.

— Здешний, с завода, — бойко ответил Костя. — Сын кузнеца. Я самогонку принес. Вы мне за нее сигарет немецких дадите?

Костя вынул из-за пазухи бутылку.

— Погоди, погоди, — сказал, присматриваясь к Косте, кучерявый. — Не ты ли на допросе, когда я предлагал тебе сигарету, сказал, что не куришь?

— Правда, дяденька, правда! — закивал головой Костя. — Но я сигареты не для себя прошу. Я их полицейским в Теляково отнесу. А они меня за это на машине прокатят!

— Ну и балда! — захохотал полицейский со шрамом возле уха. — Ты мне побольше самогонки притащи, так я тебя прокачу аж до Узды!

— Правда? — просиял Костя. — Я, дяденьки, сегодня вам целых три бутылки нес. Так немец две отобрал. Третью, холера, не нашел.

Теперь смеялись все полицейские.

— Как же он тебя пропустил? — спросил кучерявый.

— Я сказал, что здесь мой папа служит.

— А у отца дома водка есть? — спросил высокий худой полицай.

— Больше нет. Но завтра ему за работу должны принести. — Костя хитро подмигнул. — Я отолью и притащу вам. Вот только немец может не пропустить меня. И овчарка у него страшная.

— Тогда мы к вам завтра сами заедем, — сказал полицай со шрамом.

— Что вы? — испуганно замахал руками Костя. — Отец у меня строгий. Я ведь от него втихаря… Вот что. Вы можете здесь задержаться? Как немцы уедут, я и прибегу.

— Нам задерживаться нельзя. — Кучерявый (наверное, старший у полицейских) в раздумье посмотрел на остальных.

— Да я мигом! — настаивал Костя. — Немцы за ворота, я — сюда! Только вы покатаете меня?

Полицейские тихо посовещались, наконец кучерявый сказал:

— Хорошо. Будем ждать. Но знай: обманешь — не поздоровится ни тебе, ни твоим родителям. А теперь давай бутылку и вот тебе сигареты.

Холодное зимнее солнце начало скатываться за зубчатые вершины елей, когда Костя появился на территории склада. Полицейские уже нетерпеливо поглядывали в сторону завода и обрадовались, завидев мальчика с большим зеленым чайником в руках. Загалдели разом:

— Молодец, шкет, не обманул!

— Давай-ка молочко от бешеной коровки!

— Пить быстро. Раз-два — и в машину! — распорядился кучерявый. — Не на день, на вечер тянет. Лес кругом.

— Испугался! — засмеялся полицай со шрамом. — Столько лбов, а его в дрожь бросает! Теперь только и выпить, когда немцы уехали. При них не разгуляешься.

Костя отдал полицейским чайник, а сам отошел к машине. Задачу свою он выполнил, задержал предателей. Теперь можно за штабеля — и ходу. Но вспомнились слова Романова: «Главное — не проморгать момент, когда полицаи в машину сядут. Тут мы всех разом и прикончим». Нет, убегать, прятаться пока рано. Можно еще кое-что сделать, чтобы все наверняка. Костя посмотрел в сторону полицейских: те присосались к чайнику, тянули самогонку по очереди, торопя друг друга.

Мальчик обогнул машину. Теперь полицейские не видели его. Костя быстро отцепил защелки капота, приподнял холодное железо и лихорадочно начал обрывать туго натянутые провода: один, другой, третий… Все! Костя опустил крышку, бросился за бревна. И вовремя! Полицейские уже подходили к машине. Кучерявый сел в кабину, остальные залезли в кузов. Шофер начал «раскочегаривать» свой «газон». Потом тоже уселся в кабину нажал на стартер. Машина не заводилась.

Шофер вылез, поднял крышку капота.

— Ты что, ремонт на ночь глядя задумал? Дня тебе мало было? — закричал на него старший полицай.

Ответить шофер не успел — из леса грянул залп, резанула длинная пулеметная очередь. Перекрывая стрельбу, разнеслось дружное раскатистое «ура!».

Над складом полыхнуло пламя: горели шпалы, облитые бензином и мазутом, горели доски и бревна.

Утром на Рысевщину первую, как всегда, приехали немцы из Узды, эсэсовцы с пленными из лагеря. Они ничего не знали о случившемся — ночью партизаны уничтожили телефонную линию.

Там, где вчера был склад пилолесоматериалов, лежал белесый пепел, чадно дымили огромные головешки. Среди них торчал сожженный «газон» с обгоревшими трупами полицаев — ни один из них не ушел живым. Нетронутым остался только большой щит с закопченной надписью: «Имущество Великой Германии. Не трогать! За хищение — расстрел!»