Красный Ярда - [14]

— Два слова: «Дружба — врозь!»

Ярда, не заходя домой, уехал в Венгрию.

Спустя несколько дней пани Катержина дрожащими руками распечатала письмо, присланное из банка, и прочла:

«30 мая 1903 года Вы не явились в канцелярию. После осведомления нам стало известно, что Вы вообще выбыли из Праги и что не известно ни место Вашего пребывания, ни время Вашего возвращения.

За грубое нарушение служебных обязанностей мы освобождаем Вас с сего дня от службы и сообщаем Вам, что больше не рассчитываем на Ваши услуги».

Ниже стояла затейливая подпись наивного служки Меркурия — управляющего банком, который думал, что увольняет нерадивого чиновника, и не понял, что этот нерадивый чиновник сам освободил себя от банка и перешел на службу в ведомство чешской сатиры и чешского юмора.

Глава шестая

— Я хотел бы стать месяцем, — проговорил молодой цыган. — Плавал бы там, наверху, и никто бы меня не поймал.

Ярослав Гашек

Ярда Гашек сидел в деревенском трактире, доедая гуляш, и задумчиво глядел в окно. Неподалеку от трактира раскинулось огромное кукурузное поле. Ветер мерно качал высокие стебли, они величественно кланялись и столь же величественно распрямлялись, словно танцевали какой-то церемонный танец. Рядом с красивыми растениями особенно жалкими казались глиняные цыганские хибарки, разбросанные по краям поля. В деревне жили венгры, но со всех сторон к ней лепились временные хижинки — полуоседлый цыганский табор. Цыгане мирно уживались с венграми: нанимались к ним сторожами, вели собственное хозяйство, не воровали, а субботними вечерами веселили своих хозяев музыкой и танцами.

Смеркалось. В трактир входили новые посетители. Все они курили и громко говорили об урожае, о болезни коров. Скоро в трактире стало нечем дышать. За синеватой завесой дыма Ярда увидел нескольких человек, одетых по-цыгански. Среди них была совсем юная девушка в лимонно-желтой шали. Старый хромой цыган, замыкавший это шествие, громко крикнул:

— Да здравствует наш депутат, благородный господин Капошфальви!

На присутствующих этот возглас не произвел особого впечатления, видимо, они привыкли к тому, что здешние цыгане участвовали в политической жизни. Ярде это было ново, и он с интересом ждал, что еще скажет старый цыган.

Цыгане пришли в трактир играть, хотя день был не субботний. Из реплик соседей Ярда понял, что сегодня будет петь юная цыганка. Он взглянул на нее и залюбовался: она стояла в стороне от мужчин, настраивавших скрипки, придерживая шаль у пояса изящными руками, на ее груди переливалось монисто, а глаза сверкали ярче блестящей шали и золотых монет. Две толстые черные косы лежали на ее груди поверх мониста, несколько волнистых прядей девушка кокетливо выпустила на висках, и они, прихотливо изгибаясь, обрамляли ее смуглое личико с яркими губами и нежным румянцем.

— Маричка, спой! — кричали посетители.

Цыганка спокойно повела глазами и занялась бахромой шали, то заплетая ее в косички, то распуская. Мужчины начали играть. Старый цыган усердно пилил свою скрипку, извлекая из нее то грустные, то задорные мелодии, остальные вторили ему… Ярда понял, что Маричка — гвоздь программы, дива этой маленькой труппы, и будет выступать последней.

Ярда ждал ее пения, как чуда. Но она пела ни хорошо, ни дурно, голос у нее был низкий, глубокий. Зато ее лицо разгорелось, стало еще красивее. Она дерзко и капризно поводила плечами. Гостям пение Марички, видимо, очень нравилось — после первой песни они долго выражали свое восхищение, а она, привычная к этим восторгам, опустила ресницы и перебирала пальцами бахрому шали. Ярда наблюдал за нею, когда неожиданно возле него кто-то опустился на свободный стул. Он поглядел на нового соседа — то был юноша-венгр, одетый по-городскому. Приветливо взглянув на Ярду, юноша сказал:

— Простите, я давно слежу за вами… Вы не из Праги?

— Да, — Ярда вгляделся в простодушное лицо юноши. — А вы хорошо говорите по-чешски!

— Спасибо. Но я ведь тоже немного пражанин… Перешел на второй курс Карлова университета. Я — юрист.

— Очень рад! — весело откликнулся Ярда.

— Я тоже. Простите… — вдруг вспыхнул юноша. — Я не представился. Меня зовут Янош Фереш, я — сын здешнего старосты.

Ярда назвал себя. Они разговорились. Маричка кончила петь. Старик обходил слушателей с деревянной тарелкой. Когда он приблизился к Ярде и Яношу, Ярда посмотрел на цыганку и встретился с ней глазами. Делать было нечего: пришлось бросить старому цыгану одну из последних монеток. За взгляд красавицы это было не такой уж большой платой. Маричка улыбнулась. Ярда вытащил из петлицы полевой цветок и хотел передать ей, но она уже не глядела на него — ее глаза высматривали кого-то в дверях, а улыбка сменилась беспокойством. Ярда поглядел в ту сторону и увидел хмурого молодого цыгана.

— Барро, Маричкин жених, — объяснил Янош. — Очень ревнивый. И не любит, когда она поет в трактире.

— А почему он такой мрачный? — спросил Ярда.

— Ему не повезло. Он украл жеребенка и угодил в тюрьму.

Ярда улыбнулся: сочетание слов «не повезло» и «украл жеребенка» ему понравилось.

— А он очень любит Маричку и не мог дождаться, когда его освободят — взял и удрал до срока.