Красный дом - [47]

Она посмотрела на часы. Два часа, двенадцать минут и шестнадцать секунд… семнадцать секунд… восемнадцать… Она будто вновь на уроке математики с учителем Элнвиком, где каждая минута тянется вечность.

Анжела взяла сумку с книгами, купленными для Бенджи взамен кошмарных «Врат между мирами», и открыла «Приключения Тинтина».

– Пятьдесят прожорливых пираний!

– Что там, капитан?..

– Пора возвращаться. – Мелисса опирается ладонями о колени, собираясь встать.

– Погоди. – Дейзи хочется, чтобы этот миг длился вечно.

Она смотрит на Мелиссу. Веснушчатые плечи, высыхающий на ветру пот… На нее снисходит озарение, и Дейзи пугается, и вместе с тем на душе становится легче. Всю свою жизнь она шла к этому. И вот за последним поворотом наконец видит свое место назначения. Время замедляется или бежит быстрей? Мир сужается до них двоих. Дейзи кладет руку на плечо Мелиссы.

– В глаза ей брызну жидкостью волшебной…

Не сбежать, не спрыгнуть – словно на «Русских горках». Другой рукой она обнимает Мелиссу за шею и притягивает к себе. Целует, просовывая язык в ее рот…

– Какого хрена?! Отвали от меня, гребаная лесбиянка! – оттолкнув ее, кричит Мелисса и вскакивает на ноги.

– Нет-нет, я не хотела…

– И что за хрень, по-твоему, ты делаешь?

– Я просто… – Дейзи вновь стоит в неуютном, беспощадно ярком свете дня.

– Держись от меня подальше, ладно? – Мелисса пятится, не сводя глаз с Дейзи, словно та направляет на нее пистолет. Натянув рубашку и куртку, скрывшую ее тело, она продолжает: – Ты ненормальная, и одежда у тебя дерьмовая, и единственная причина, почему я тратила на тебя свое время – здесь скучно. – Повернувшись, она идет вниз и вскоре скрывается за поворотом.

Дейзи цепенеет. На пару секунд становится невыносимо тихо, восприятие обостряется, будто она уронила на пол тарелку. Если она как следует сосредоточится, то найдет и соберет воедино все фрагменты. Она поддалась эмоциям. Когда Мелисса успокоится, Дейзи все ей объяснит.

Потом на ум приходит мысль, что Мелисса расскажет обо всем Луизе и Ричарду, а те – ее родителям. Узнает Алекс, узнает школа. Они не поймут, что это ошибка. Потому что разбилась не тарелка, разбилась ее жизнь, и фрагментов слишком много, они слишком мелкие и не совпадают.

– Что с тобой? – спрашивает какая-то женщина в синей ветровке.

Вскочив, Дейзи поворачивается и бежит по холму, прочь от женщины, от Мелиссы, от парковки, от дома… Если бежать долго и быстро, быть может, она найдет вход в другой мир, где никто ее не знает, где она сможет начать все заново.

– Экономика, история и предпринимательство, – перечисляет Алекс.

– Почему история? – интересуется Ричард.

– Она мне нравится. И легко дается.

Ричарда его самодовольство обнадеживает – из-за него Алекс кажется мальчишкой. Пусть флиртует с Луизой, это естественно. Ричард почти не ревнует. Он никогда не был самодовольным. В университете он неожиданно быстро вырос. Регби, дзюдо, бег на четыреста метров… Он изменился и не узнавал себя, просыпался ночью с колотящимся сердцем и комом в горле при мысли о том, что пойман в ловушку чужой жизни. Включив свет, он брал с полки шкафа семейные фотографии, которые хранил, будто паспорта, чтобы вернуться, найти обратный путь.

Доминик сидит впереди, рядом с Майком.

– Как здесь живется? – Его все еще привлекает мысль о домике с садом и работе в книжном магазине.

Майк слегка морщится от этого столичного высокомерного «здесь», и Доминик примирительно спрашивает, как тут зарабатывают на жизнь. Цыкнув, Майк отвечает, что зимой стрижет деревья и делает «кое-что еще». Судя по тону, это «кое-что еще» не совсем законно.

– Значит, ты живешь в горах?

– В горах только яйца морозить. Не, у меня квартира в Абергавенни.

Доминик понимает, что забранные в хвост волосы и рабочие ботинки Майка ввели его в заблуждение. Он не Дэви Крокетт, а всего лишь беспринципный тип, который пятничным вечером отирается у барной стойки и продает «волшебные» таблетки скучающим школьникам.

Луиза сидит рядом с Бенджи.

– Тебе понравилось?

– Что понравилось?

– Плыть на лодке?

– Ага.

– А что именно тебе понравилось?

– Ну… – Он пожимает плечами. – Быть в лодке.

– Ты сегодня не очень-то разговорчив.

– Ну да.

– Прости, мне не следовало это говорить.

– Ничего.

Как трудно общаться с детьми! Они даже не пытаются пойти тебе навстречу. Впрочем, с Мелиссой порой тоже трудно, а Бенджи хотя бы не ругается на нее.

– Кем ты хочешь стать, когда вырастешь?

– Не знаю.

– В моем детстве мальчики обычно хотели стать машинистами.

Кем хотели быть девочки, она уже не помнит. Наверное, мечтали выйти замуж за кого-нибудь из известной тогда рок-группы «Бэй-Сити Роллерс».

– Некоторые мальчишки из моего класса хотят быть футболистами, но я не очень-то умею играть в футбол.

– А что ты умеешь?

Бенджи пожимает плечами. Может, он хочет, чтобы его оставили в покое?

– Наверное, я просто не очень хорошо тебя знаю, – говорит он.

– О чем ты?

– О том, что я с тобой мало разговариваю. Хотя я знаю, что ты вроде как моя тетя.

Это признание неожиданно трогает ее.

– Ничего, если я помолчу? – спрашивает Бенджи.

– Конечно, – отвечает Луиза.

Мелисса хотела вернуться домой по дороге, однако не знала, куда она ведет. Пришлось снова идти по раскисшей земле. Черт. Хорошо, если дома кто-нибудь есть. Она расскажет об этой лесбиянке. Правда, над ней, скорее всего, лишь посмеются и спросят, почему она допустила, чтобы Дейзи ее поцеловала? А если она не скажет им о поцелуе, то чем объяснит, что ее так ужаснуло? Подумаешь, какая-то девчонка влюбилась в нее. Прозвучит как хвастовство. Ведь на самом деле ее рассердил не поцелуй, а собственная реакция на него. Ей плевать на геев, даже на тех, кто женился и завел детей, и раньше ей нравилась мысль о том, что в нее влюбится какая-нибудь девушка, лишь бы не уродина. И Мелисса вновь и вновь прокручивала в голове произошедшее, вот только в этот раз она мягко отталкивала Дейзи и говорила: «Эй, притормози, я не из этих». Но в реальности-то она уже сказала совсем другое, а им еще три дня придется провести в одном доме. Гребаная грязь…