Красный башмачок - [16]

Бескрайнее голубое небо и душистое хлебное поле. Волнами колышутся пушистые спелые колосья. На меже стоит Вера, и ветер радостно полощет её непокорные кудри. А на ней — золотистые туфельки, искрящиеся под лучами солнца.

Дмитрий очнулся. Отыскал карандаш и листок из школьной тетрадки. Тут же зарисовал чудесное видение. Оно пришло к нему неожиданно, когда все чувства были напряжены до предела.

Не задерживаясь более, он отправился к Вере. Ему захотелось немедленно её увидеть… Только он не застал её дома.

— На дежурстве она. Где-то на Лиговке, — сказала мать и расплакалась. — Там, говорят, разорвалась тяжёлая бомба. Как бы с Верочкой чего не случилось…

У Дмитрия появилось дурное предчувствие. Он бросился на поиски. Долго не мог ничего узнать. Пока одна сандружинница не подсказала ему отправиться в ближайший госпиталь.

— Обрушился дом, и завалило в подвале людей. Их только что откопали. Но есть жертвы…

Дмитрию не хотелось думать, что среди пострадавших окажется Вера. Однако это было так.

Он увидел её на больничной койке. Лицо у неё было белее простыни, глаза закрыты.?

— Вера, это я. Ты слышишь?

Чуть-чуть приподнялись веки, и она посмотрела на Дмитрия отсутствующим взглядом.

— Ты меня не узнаёшь? Тебе больно?

В это время чей-то горячий шёпот раздался за его плечом:

— Не говорите с ней о боли.

— Что случилось, Вера? — спросил Дмитрий.

Шёпот из-за плеча пояснил:

— Люди оказались заваленными в подвале и начали задыхаться. Она хотела сделать щель в завале. Упёрлась ногами, потянула на себя камень. А камень покатился на неё и придавил ноги.

Как же ей вернуть сознание? Дмитрия душили слёзы.

— Вера, Вера, очнись. Я с тобой. И знаешь, я сочинил для тебя лучшие на свете туфельки!..

И опять вмешался зловещий шёпот:

— Теперь Вере больше не понадобятся туфли — у неё нет ног!

Жгучая, страшная боль пронизала сердце Дмитрия. Он чуть не закричал от отчаяния. Этого не может быть! Этого не должно быть!

Кто-то крепко сдавил его плечо:

— Товарищ лейтенант, вам пора уходить.

…В ту же ночь враги предприняли массированную атаку на Пулковские высоты. Танки со всех сторон карабкались на подступы. Прикрываясь за ними, наступали фашисты. Всё вокруг сжигал миномётный огонь. Взвод лейтенанта Сорокина стойко держал оборону. И когда уже фашисты стали откатываться назад, вражеская пуля сразила Дмитрия в самое сердце.

А на другое утро в госпитале умерла Вера.

Майор в отставке

В модельную лабораторию позвонила Людмила Константиновна, заведующая фабричным музеем.

— Позовите, пожалуйста, Сорокина.

Трубку взял Виктор Иванович.

— Пришли к нам ребята, восьмиклассники. Вот выбирают будущую профессию. Очень прошу вас поговорить с ними о сапожном деле.

— Так ведь вы лучше меня расскажете, Людмила Константиновна, — пытался отказаться Сорокин.

— Нет, тут важно, чтобы говорил настоящий мастер… Виктор Иванович пришёл в музей. Он был в скромном тёмном халате. Прямые чёрные волосы гладко зачёсаны набок. Чисто выбритый, подтянутый.

Восьмиклассники отрешённо стояли в вестибюле и, казалось, не испытывали большого интереса к предстоящей экскурсии.

О чём им рассказать? Что им показать?

Вот старинные документы из истории «Скорохода». Вот настоящий сапожный верстак и липка — за таким работал в свою пору дед Виктора Ивановича — Герасим. Вот портреты революционеров: среди них увеличенная фотография его отца — Ивана Сорокина. Вот оружие, с которым скороходовцы сражались во время Великой Отечественной войны…

Ребята слушают не очень внимательно — как на скучном уроке в классе. И вроде бы ничто их не трогает.

Странно. Никто из этих подростков не ходит босой. На всех добротные модные ботинки и туфли. Но почему же такое равнодушие к тем, кто их обувает?

А вот витрина с сапожными сувенирами. У неё восьмиклассники немного оживились. Они с любопытством стали разглядывать миниатюрные, словно игрушечные туфельки на высоких каблуках, сапожки, кеды, лыжные ботинки. Не только в сорокинской семье, сапожники всегда любили делать такие обувки. Причём шили их по всем правилам — будто бы настоящие. Вот, мол, какой я мастер!

«Может быть, рассказать школьникам про красный башмачок», — мелькнула вдруг мысль у Сорокина. Но он тут же отказался от этой идеи: пусть не подумают ребята, что он хвалится своей сапожной династией. На «Скороходе» ведь и других таких семей немало. И он начал говорить о другом:

— А знаете, ребята, сколько каждый человек снашивает за свою жизнь обуви?

Но восьмиклассников и этот вопрос не заинтересовал.

— Это мы не проходили, это нам не задавали, — услыхал Виктор Иванович опять-таки равнодушный ответ.

И ему стало досадно.

— Кем же вы мечтаете стать? — спросил он.

— Космонавтом, — ответил один.

— Путешественником, — ответил другой.

— Капитаном океанского корабля, — ответил третий.

— Но почему же не сапожниками? — поинтересовался Виктор Иванович.

— Не увлекательно.

— А почему? Ведь сапожная профессия так необходима людям, — допытывался Сорокин.

Ребята не ответили.

Жаль, что они этого не понимают. Как не понимал по молодости лет и он, Виктор Сорокин.

…Когда он заканчивал школу, отец однажды завёл разговор:

— Ну вот, мать, подрос мой сменщик. Он и продолжит семейную традицию.