Красный башмачок - [14]

Какими эти туфли будут?

На высоком каблуке, спереди открытые — чтобы лучше был виден изящный подъём ступни. Наверное, уместно перетянуть лодыжку тоненькими ремешками на манер римских сандалий.

Для туфель подойдёт мягкое шевро светло-синего цвета. Или лучше скомбинировать: носок и пятка тёмные, остальное — голубоватого оттенка.

Дмитрий так был уверен в успехе, что не удержался и похвалился Вере:

— Мы такое придумали! Что там Золушкин хрустальный башмачок!

— Замечательно! — обрадовалась Вера. — Девушкам так не хватает сейчас сказочных туфелек!

И она с сожалением посмотрела на свои «парусинки» на резиновом ходу.

Модель пустили в пошив. Места у конвейера заняли обувщики. Девушкам поручили более лёгкие операции, а юноши работали там, где требовалось применить силу.

Туфельки собирали по частям сразу сто человек. И никто друг другу не мешал.

Сначала модельеры-колодочники подготовили для конвейера колодки. Закройщики на прессах раскроили детали будущих туфелек, подготовили стельки и подошвы.

Заготовки укладывали на длинную движущуюся ленту транспортёра. По сторонам ленты — уже наготове рабочие. Около них поставлены машины. Берёт швейница с конвейера нужные ей части заготовки, склеивает или сшивает их на машине. Сделала свою часть работы — кладёт заготовку обратно на конвейер. А дальше её снимает с ленты следующий рабочий. Каждый делает только одну небольшую часть работы. И каждый обязательно оставляет на туфельке теплоту своих рук.

Уже положена на колодку стелька, сшит верх, прикреплена подошва. Готовая пара вот-вот доберётся до края конвейера…

Но почему нахмурил брови контролёр? Вместо нарядных изящных туфелек он держал в руках грубо состряпанную пару. В чём же дело?

Все старались как лучше. Но туфли вышли такие, что Золушка постеснялась бы их обуть на бал к принцу. Разве только в мачехином доме у плиты в них возиться…

Девушки на конвейере сморщили носы. Не такими они представляли новые туфли.

Модельерам тоже стало не по себе. Дмитрий чуть не расплакался от обиды. Он не мог смотреть Вере в глаза. А ещё хвастался!

В конце смены он постарался незамеченным уйти домой.

Но Вера — не зря она была активисткой — после работы собрала молодёжь:

— Давайте разберёмся, товарищи!

Стали детально рассматривать каждую пару.

— Кто здесь криво пришил заготовку?

— Кто торопился и клеем измазал ремешки?

— Кто пропустил и не вбил тут гвоздики? Вроде бы мелочь, на следующей операции подправят, а видишь — испортили модель.

— Нельзя так, — сказала в заключение Вера. — Хоть и работаем коллективно, но отвечать должен каждый за своё.

Обувщики высказали тоже свои претензии:

— Сколько раз конвейер заедало и лента останавливалась?

— Почему одни машины простаивали, а у других скапливались заготовки?

— Ну разве это дело, что вместо голубоватой кожи доставили товар сизого цвета? Откуда прибыла эта партия кож?

Выяснилось, что из Богородска и из Вятки.

— Придётся кожевенникам высказать своё неудовольствие, — резюмировала Вера.

Скороходовцы написали письма и в Богородск и в Вятку. Пусть тамошние комсомольцы узнают, что про них думают на «Скороходе», — чтобы больше не подводили ленинградцев.

О происшествии на конвейере узнал Иван Сорокин. В тот же вечер он вызвал младшего брата на откровенный разговор.

— Спору нет, Митюша, и на конвейер вина ложится и на товар. Но ты сперва с себя со всей строгостью спроси: а нет ли там части твоей личной вины?

Иван достал из комода резную деревянную шкатулку и вынул из неё маленький красный башмачок.

— Смотри: смастерил его в тюрьме талантливый самоучка. Не то что машин, ничегошеньки у него под руками не было. Но до сих пор не можем разгадать, как он такую красоту сработал. Попробуй — может, ты разгадаешь.

Иван уезжал из Ленинграда. Его, лучшего в стране мастера-колодочника, направили в город Ржев строить новую обувную фабрику. Дмитрию же он оставлял наказ: не ронять чести семейной традиции.

Много раз потом Дмитрий разглядывал красный башмачок, любовался им. Какие необыкновенные точёные формы! Носочек чуть вздёрнут. Каблучок слоится тёмными и светлыми кожами. По подошве пущен рант, пришитый мудрёной витой строчкой. Невысокое голенище и перёд украшены затейливыми узорами…

И родилась у Дмитрия мысль: повторить бы такой.

А почему и нет! Может быть, он не совсем сделает так, как выполнил когда-то Харитон. Нынче придётся приноровиться к сегодняшней моде. Но пожалуй, такие башмачки и теперь обрадуют детвору. Дмитрий представил себе ребятишек скороходовского детского сада, топающих в красных башмачках. Вот будет радости!

На фабрике поддержали новую модель Сорокина. Пошили партию красных башмачков. Самые придирчивые контролёры — детсадовцы — приняли новинку с восторгом.

Следующий фасон Дмитрий опять придумал для детей, только возрастом постарше. Это были светленькие на пуговках туфельки для пионерок. Никаких финтифлюшек и выкрутасов он не предлагал. Зато великолепно угадывал живые формы ноги, сумел выявить прелести самой кожи, проявил поистине художественный вкус. В общем, в простоте нашёл прекрасное.

Потом Дмитрий сочинил детские сапожки. Потом ещё и ещё… Понял он, что ребятам нравится. И детская обувь у него получалась замечательной. Его назвали лучшим детским модельером.