Красный башмачок - [12]

И уж, казалось бы, от самого рабочего тут ничего не зависит. Но Дмитрий сумел так приноровиться, что прикреплял каблучки ровнёхонько, чисто: любо-дорого смотреть. Да ещё придумал стёсывать их. Отчего те же ботинки приобрели лёгкий и изящный вид.

Потом Дмитрия перевели в сандальный цех. Тут он тоже предложил, как лучше работать: подсказал принарядить скучные коричневые сандалии светлыми рантами и на носочках пробить фигурные отверстия.

Самые обычные детские ботинки, в которых играют в футбол и гоняют в лапту, и те сумел украсить: всего лишь одна узорчатая строчка на сгибе и две такие же строчки вдоль шнуровки преобразили ботиночки.

Вот их-то и увидела однажды швея из цеха детской обуви, которую все называли товарищ Вера.

— Кто сочинил такие замечательные украшения? — удивилась она. — Совсем просто, а как нарядно!

Дмитрия похвала ну прямо-таки окрылила. Дело в том, что он уж давно приглядывался к этой удивительной девушке. Весёлая, задорная. Вокруг неё всегда вились парни. Но она никого не выделяла. Со всеми была приветлива, всем одинаково приятно улыбалась.

Вера носила свободную полосатую блузу, синюю юбку и голубую косынку, из-под которой выбивались непокорные пряди волос.

У неё были стройные длинные ноги. Но обувалась она в грубые «парусинки» на резиновом ходу. И было обидно смотреть: такие красивые ножки были достойны более нарядных туфель.

Вера слыла на фабрике активисткой. Всё, чем жила тогда молодёжь, кровно её касалось.

Прибежала она как-то в цех и объявила:

— Товарищи, принято решение строить наш фабричный Дом культуры. Кто добровольцы, записывайтесь!

Дмитрий конечно первым изъявил желание.

— А сама-то пойдёшь?

Вера возмутилась:

— Как же без меня!

Дмитрию очень хотелось понравиться ей. А как это сделать, если был он по натуре человек застенчивый. Вот он и старался умением обратить на себя внимание.

После смены молодёжь отправилась на стройку. Преобразились в каменщиков и грузчиков. Опытные строители показали простейшие приёмы работы. Дело пошло на лад.

А Дмитрий показал себя отличным плотником. Припомнил, как в деревне помогал ставить избы, как играючи орудовал топором и рубанком.

Вера увидела, сказала:

— Красиво работаешь.

От радости у Дмитрия румянцем полыхнуло лицо.

Спустя время товарищ Вера пришла с новым сообщением:

— Объявляется поход за высокое качество обуви!

Каждый должен был показать, чего он может достичь на своём рабочем месте, если будет трудиться без брака.

Дмитрий взял на себя обязательство выпускать ботинки только первого сорта. А когда случалось какую-то пару подпортить, он оставался после смены, чтобы исправить недоделки.

Жизнь била ключом, и фабричная молодёжь нигде не хотела отставать.

Благоустраивали свою Московскую заставу, собирали деньги на постройку дирижабля, ездили в подшефный колхоз убирать урожай, перестраивали устаревшие цеха. И не было преград мечтам и дерзновенным планам. Всё по плечу! Всё осуществимо!

Дмитрию стали интересны эти дела. И стало как-то радостно жить этой бурной звонкой жизнью ещё и потому, что рядом была товарищ Вера.

Всё он делал с заинтересованным старанием и хорошим вкусом. Дмитрий завёл себе альбом, в котором рисовал обувь такой, какой бы ему хотелось её видеть. Он не уставал фантазировать.

Сапожники поражались:

— Удивительно, откуда у деревенского парня столько выдумки!

Сорокинские рисунки поражали и восхищали. Вот только не мог Дмитрий рассказать, как такие фасоны выполнить. Одно дело нарисовать, совсем другое — выкроить заготовку, выточить колодку, сшить да затянуть башмак. Тут нужно знать доподлинно обувное мастерство — так, как его знали Полутовы и Сорокины.

И снова помог дельным советом старший брат Иван:

— В нашей родне умельцев хватает — в случае чего, всегда поможем. А вот художник ты у нас объявился один. Не следует тебе зарывать свой талант.

Как раз в это время на «Скороходе» организовывали группу модельеров. В неё включили самых способных сапожников. И среди них — Дмитрия Сорокина.

Будущим модельерам предстояло «сочинять» новую красивую обувь. На фабрике решили так: башмаки с маркой «Скороход» должны стать эталоном изящества, удобства и добротности.

Но нельзя создавать новые красивые вещи, не зная, какими они были раньше. Надо хорошо научиться лепить, рисовать, разбираться в красках. Поэтому модельеров сначала послали учиться в Академию художеств. В то время многие ленинградские рабочие приходили к художникам брать уроки, чтобы научиться работать красиво. Впервые сапожники переступали порог академического класса рисования. Чувствовали они себя немножечко неуверенно.

Не одно поколение знаменитых художников занималось в этих стенах. Вот за тем мольбертом сиживал когда-то Репин. А рядом было излюбленное место Сурикова. Тут пробовал свой карандаш Брюллов. Высокие сводчатые окна были распахнуты настежь, и свежий ветерок с набережной шелестел в белых ватманских листах рисовальщиков. За окном плескалась сине-серая Нева. И загадочные сфинксы сторожили её волны у гранитных парапетов.

В класс вошёл учитель рисования, — маленький толстенький старичок в широкой тёмной куртке.

— Здравствуйте, художники! — приветствовал он. — Да, да, именно так вас следует именовать. Потому что тот, кто будет придумывать новую обувь, обязательно должен стать настоящим художником. Моделирование — искусство весьма почётное и очень древнее.