Красный башмачок - [18]

Отец насторожился:

— Неужто и у тебя родилось такое желание?

— Да, — чётко ответил Виктор Иванович.

И тогда отец энергично замахал на него руками:

— Нет, нет и ещё раз нет! Я говорю тебе так же, как отвечал ты мне когда-то. Боевому майору нечего делать на обувной фабрике. Ему наверняка найдётся место и на гражданском аэродроме, и в лётной школе, и, наконец, хотя бы в аэроклубе. Ты подумай: какой из тебя сапожник? Тебе тридцать пять лет. У тебя уж руки потеряли гибкость — они приноровились к другому труду.

— Зато я знаю технику, математику. Теперь ведь сапожник не тот, что был при молодости деда Герасима. Сам рассказываешь: со всех сторон рабочего окружают точные приборы, машины. Одним шилом да молотком не обойдёшься. А меня авиация приучила к точности, к расчёту. Управлюсь!

— Всё равно шилом да молотком надо уметь владеть, — возразил отец. — А кто тебя такого возьмётся учить?

— Ты, — не задумываясь ответил Виктор Иванович.

Но отца было не уломать:

— Изменил в своё время нашему делу — теперь ищи другое.

Тогда Виктор Иванович обратился к матери:

— Упроси отца взять меня в ученики. Да, я уже не мальчик. Но зато я твёрдо знаю, чего хочу. И добьюсь своего. Мне только нужна на первых порах помощь. А кроме отца, мне не к кому обратиться.

— Отец стар и болен, — сказала мать. — Не прошла нам даром пережитая в Ленинграде блокада. Трудно ему учить… Может быть, и вправду другим займёшься?

А Виктор за своё:

— Мирных специальностей, конечно, много. И хороших. Но зачем выбирать что-то новое, когда есть у нас хорошее семейное дело. Так почему мне им и не заняться?

— Ладно, — согласилась мать. — Попытаюсь всё-таки уговорить отца. Хотя бы во имя памяти твоего деда Герасима.

Долго Иван Михайлович ещё упорствовал: никак не мог простить сыну измены. Но в конце концов уступил.

Отец научил сына делать колодки по старинке: так же из чурок рубить топором и резать тесаком, так же потом шить самому от начала до конца первые туфли. Без этого искусства нельзя было в совершенстве овладеть станками.

Только не успел отец передать всю свою науку сыну. Через полгода он умер. Виктор Иванович сильно горевал: отец всегда служил ему примером, был добрым советчиком и прекрасным учителем.

Продолжил он учёбу у своего дяди — Александра Полутова, известного колодочника. Но по нынешним временам и этого оказалось мало. Модельную лабораторию заполняли десятки полезных станков и приборов. Они освобождали мастера от топора и тесака. Они значительно облегчали труд. И Виктор Иванович поставил себе задачу: научиться работать на всех механизмах.

Фабрика послала его продолжить учёбу в Москве. Потом ещё отправили его на стажировку в Чехословакию, на знаменитое обувное объединение «Свит». Зато теперь он сделался спецом — хоть куда! Пожалуй, и деда своего, и отца, и дядю — всех перещеголял в знаниях. Те всё на ощупь делали. А Виктор Иванович познал многие сложные науки.

Какое, например, строение имеет человеческая нога? Какие мышцы трудятся при ходьбе? Всё это изучает наука анатомия.

Из чего можно сшить обувь? Какую кожу к какой подмётке можно прикрепить? С чего начинается и чем заканчивается ботинок? Про это написано в учебниках технологии.

Про клеи, резину, пластмассу сказано в книжках по химии.

Какие машины применяют на обувных фабриках и как ими пользоваться? Узнаешь, когда изучишь машиностроение.

Оказывается, нельзя обойтись и. без географии, — потому что разные народы привыкли носить разную обувь. Даже ноги у всех разные. У японцев ступни маленькие, у шведов длинные, у казахов широкие, у французов узкие, у украинцев полные, у англичан худые. На одну колодку всем туфли не пошьёшь…

Но вот все науки пройдены. Настало время выполнять ему самостоятельные работы.

Первое задание Сорокину дали — подготовить школьницам туфельки на выпускной бал. И как в школьной задачке, поставили условия: цвет — белый, каблук — не высокий, колодка — узкая, украшения — скромные.

Выточил Виктор Иванович деревянные колодки. По ним сшили первую пару. Теперь туфлям предстояло пройти строгий экзамен на художественном совете.

Пришёл Сорокин с коробкой туфелек в демонстрационный зал.

Сидят за длинным-длинным столом инженеры, художники, мастера. Большинство ему незнакомы: на «Скороходе» он их не встречал. Почти перед каждым лежат коробки с обувью. Виктор Иванович поставил на стол свою. И она сразу пошла по рукам.

Один из сидящих, как показалось Сорокину, слишком грубо согнул туфельки пополам. Сказал:

— Гибкость достаточная.

Второй сильно рванул каблуки:

— Прочно прикреплены.

Третий стал мять и крутить между пальцами кожу:

— Мягкое шевро.

Ну а четвёртый — додумался: тупым концом авторучки попытался соскоблить носки и задники. И удивился при этом:

— Смотрите, выдерживают! Значит, носиться будут хорошо.

В общем, по мнению Виктора Ивановича, каждый как-нибудь стремился испортить туфли. Он едва сдерживался, смотря на все эти терзания.

Когда туфельки дошли до другого конца стола, в зале появились манекенщицы. Они по ступенькам взобрались прямо на стол, обули присланную на экзамен обувь и начали прохаживаться взад и вперёд. Виктор Иванович не слушал, что говорили по поводу другой обуви: всё внимание он сосредоточил на своей паре.