Красное зарево над Кладно - [31]

Набившиеся в вагон солдаты не сочувствуют его усердию. Ноги, обутые в солдатские башмаки, ожесточенно пресекают каждую попытку втиснуть кактус в вагон. Солдатик напрасно просит, злится и ругается. Солдаты неумолимы.

Тонда сжалился над беднягой. Ему понравилось упорство солдатика.

— Ну что ж, ребята, впустим его сюда для потехи. Узнаем, откуда и зачем он эту уродину тащит.

Тонда знает, что для старых и зачастую бородатых военных ребят надежда на развлечение кое-что да значит. Вот они уже расступаются и освобождают место. Кактус втискивается в вагон, за ним влезает счастливый солдатик. Он снимает солдатскую фуражку и ее изнанкой вытирает вспотевшее лицо.

— Так откуда же, товарищ, ты тащишь свой цветочек? — начинает разговор Тонда. — Между тем поезд пошел, и солдаты кое-как разместились в вагоне.

— С Пиявы, товарищи, — охотно поясняет солдатик.

— Как же он к тебе попал? — любопытствуют солдаты.

— Целую неделю лежал я в укрытии в одной вилле. Кактус стоял прямо над укрытием. Итальянцы садили по нас из пушек. Виллу разбили. После каждого обстрела прежде всего я смотрел, не попало ли в кактус. А он выдержал. Когда война лопнула, я взял его с собой.

— Зачем? — слышится вопрос.

— А просто так, на память, — говорит солдатик.

— Что же ты с ним делать будешь? — спрашивают солдаты.

— Что с ним буду делать? — удивляется солдатик. — Поставлю дома, перед хатой в садике.

— И тебе охота такую уродину тащить чорт знает откуда и мучиться? На что она тебе? — спрашивает солдатика бородатый артиллерист.

— Как на что? — возражает солдатик. — Ни у кого во всей деревне ничего такого нет. Всякий остановится, будет рассматривать да расспрашивать. Я буду рассказывать… Вы только поглядите, какие у него листья толстые. А эти колючки. Говорят, через пять лет зацветет…

— А потом завянет, так, что ли? Чорт возьми, видали вы когда-нибудь такого дурака? Сам-то ты откуда и куда ты эту мерзость потащишь? — ополчается на солдатика артиллерист.

— До самого Пршелоуча, — раздается в ответ.

— Ну, я так и думал! — рассмеялся артиллерист. — Тогда неудивительно[19]. У вас на такие глупости всегда были горазды.

— Чего ты задираешь? — ершится солдатик. — Кто знает, откуда ты и на какие глупости у вас горазды?

— У нас, миленький, люди сообразительные. У нас советники вола на крышу ратуши не втаскивали, чтобы он там траву сожрал, — подтрунивает над пехотинцем артиллерист.

— У вас бы ее, наверно, они сами сожрали, — язвит солдатик.

— Не оскорбляй! — предостерегает артиллерист. — Раз не знаешь, о ком говоришь!

— А почему же тогда не признаешься, откуда ты сам? — не дает себя запугать пехотинец. — Стыдишься! Видно, не хочешь, чтобы мы узнали, какие у вас умники. Ты, верно, из какого-нибудь медвежьего угла, где дрова в лес возят.

— Ты, ополченская муха! Велварцам за свой край стыдиться не приходится. Мы — в сердце Чехии, прямо под Ржипом, — задается артиллерист.

— Вот как! Значит, это вы крутые яйца на постройку Карлова моста везли! Ну, вы и вправду умники. Крутые яйца! — смеется солдатик, а с ним весь вагон.

Артиллерист рассердился.

— Не выводи меня из терпения, парень, а то я тебя выброшу вместе с твоим…

Он не договорил. Вагон наскочил на плохо соединенные рельсы и стал шататься из стороны в сторону. Зашатались солдаты в вагоне. Кадка с кактусом, которой в пылу спора никто не уделял внимания, допрыгала до края вагона. Вполне возможно, какая-нибудь милосердная нога тоже немножко помогла — и при резком толчке кактус выпал. Упал возле рельсов. Разбился, и жалкие остатки кадки и сломанного кактуса покатились вниз по железнодорожной насыпи.

— Иисус-Мария, мой кактус! — в ужасе воскликнул солдатик. Не раздумывая, он выпрыгнул из вагона вслед за кактусом.

В вагоне затихли. Кое-кто из солдат высунулся и смотрит на выпрыгнувшего солдатика.

— Поднимается. Видно, плохо ему. Ну, шею не свернул, — констатируют с удовлетворением.

— Этак ему кактус дорого обошелся бы. С самой Пиявы тащит его, а перед Прагой остался бы из-за него без головы. — Не надо было тебе так его задирать, — упрекают некоторые артиллериста.

— А я тут при чем? Сразу видно, что он из Пршелоуча, велварский такую глупость не сделал бы, — защищается артиллерист.

Через минуту разговор переходит на другую тему. Приближается Прага. О кактусе, солдатике и его прыжке из вагона забыли. Появляются другие заботы.

Поезд въезжает в вокзал Франца-Иосифа. Солдаты радостно вываливаются из вагона. Наконец-то в Праге. Все равно, что дома, думают все. Думает так и Тонда.

Весело шагают к выходу. Однако что это? В минуту их окружили сокольские и военные патрули.

— Так, братья, оставаться вместе, не расходиться! Быстренько все за нами! — кричит стража, вооруженная винтовками с примкнутыми штыками.

— А куда идем? Что это значит? — удивляются солдаты.

— Без лишних разговоров. Подожди и увидишь! — отвечает решительно молодой офицерик в австрийском мундире, но с красно-белой повязкой на рукаве.

— Что мы, не в свободном отечестве? — удивляются солдаты.

— Вы в республике, братья! В республике должен быть порядок, никакой анархии не потерпим. А теперь пошли, живо, на проверку!