Краснобожский летописец - [2]

— Надо носить галстук в клеточку.

Комженом Яшенька утверждал:

— Надо носить галстух в полосочку.

Комженфиль Машенька требовала:

— Будем носить чулочки шелковые.

Комженфиль Варенька требовала:

— Будем носить чулочки фильдеперсовые.

И решили они осветить свой спор в печати. И отвела им краснобожская газета полстраницы два раза в неделю на сей предмет.

И из корреспонденций с мест выяснилось, что комженомам в массе своей все равно, какие галстучки — лишь бы галстучки; и чулочки все равно какие, лишь бы ножку облегали плотно и красоту ее подчеркивали.

И приехал Петр Смородин, и сказал:

— Сволочи!

И проследовал по делам своим дальше.

* * *

Вот тогда-то и надумала краснобожская газета примирить идеологию с галстучком.

Собрали совещание, выбрали президиум и послали приветствие в центр.

Потом были прения.

Яшенька высказался в том смысле, что:

— Если галстучек скромненький, идеологии он не противоречит.

Петенька высказался иначе:

— Если идеология скромненькая, то галстучку она не препятствует.

Машенька возразила:

— Любовь — чувство естественное.

А Варенька сослалась на Жарова:

— Надо, чтоб с косой была девушка.

Сашенька подтвердил:

— Коса — это женственность.

Тогда вышел Молчанов и стал каяться.

Потом спели Интернационал и сплясали чарльстон.

И на обратном пути опять пришел Петя Смородин и опять сказал:

— Сволочи!

И проследовал.

* * *

— В чем дело?

* * *

Снова задумалась все комженомово племя.

Думали год, думали два.

Примиряли галстук с идеологией, и идеологию с галстуком. И косу с выдержанностью, и выдержанность с косой.

Не примиряются. Никак.

Плюнули и решили: «А коли они непримиримы, так их и примирять нечего. Потому — диалектика!»

Стали жить после того комженомы, поживать и дожидаться: кто же кого пожрет.

Идеология — губную помаду?

Или губная помада — идеологию?

А чтоб не помешать диалектике — постановили единогласно: о дожидании — молчок. Потому — с молчанием-то спокойнее.

Встретится Яшенька с Пашенькой на чарльстоне, вежливо ножкой шаркнет и незаметно глазом мигнет: «Помалкивай — мол!»

Яшенькина барышня спросит о Петеньке:

— Кто этот приятный молодой человек?

Яшенька, не сморгнув, ответит:

— Да так… Коллега мой по техническому политехникуму. Мы с ним вместе дипломный проект сдаем!

А оба всего-навсего вчера пробу на подручных слесаря сдали.

КОМЖЕНОМЫ И НАЧАЛЬСТВО

Мы уже видели, имели такой случай на примере Изотермова убедиться, что в Краснобожске всяк начальник облечен в ризы светлые и ходит чуть ли не с венчиком из роз.

Даже — не ходит. Но шествует.

Всеконечно — до тех пор, покуда начальник — начальник.

Ясно, что когда начальник таковым быть перестанет — перестают немедля и ризы его светиться, сказываясь на поверку вовсе не ризами — но рубищем.

Что делать. Это конечно весьма неприятно, но что делать. Такова основа краснобожского бытия.

* * *

Комженомы не составляют исключения из этого общекраснобожского правила.

Тому в подтверждение из Летописи.

СЛУЧАЙ

как комженомы идеологию укрепляли.

После позорного изгнания из Краснобожска градоправителя бывшего товарища Изотермова, прибыл в богоспасаемый этот город градоправитель другой, по фамилии — товарищ Изобретательный, именем-отчеством — Иван Петрович.

Видимость внешнюю Иван Петрович имел явно-куриную, а сзади даже походил на гриб опенок.

Этим обстоятельством Иван Петрович, видимо, сильно смущался и потому прибыл в город без всякой помпы, без шествий, без пальбы, колокольного звона и без приветственных кликов.

Чтобы меньше смущаться самому и по мере сил и возможности не вселить смущения в умы краснобожских граждан товарищ Изобретательный въехал в вверенный его попечениям город — ночью.

Имея куриную видимость и такой же голос, Иван Петрович вынужден был и в дальнейшем видеться со своими опекаемыми и подчиненными елико возможно редко.

Этим обстоятельством последние были недовольны.

А не видя градоправителя — распустились настолько, что ходили по улицам, воздевали руки к небу и возглашали почти полным голосом:

— Долго ли продлится наша мука?

— Долго ли мы не увидим светлых риз и венчика нашего градоправителя?

— Долго ли будем мы лишены сей невинной радости?

— А может и ризы-то у него вовсе не светлые?

— А может и сам-то он — гунявый?

Чем, ясно, и производили изрядное потрясение основ краснобожских.

Иван Петрович, будучи, невзирая на внешность, человеком рассудительным, некоторое время колебался в выборе меры воздействия между испытанными брандспойтами пожарной команды и лаконическим приказанием:

— По улицам не ходить, рук не воздевать и почти полным голосом не возглашать!

Но услышав совет своей супруги, рыхлой и явно беспартийной дамы со склонностью к разложению, решил последовать голосу женственности:

А женственность присоветовала:

— Устроил бы ты, душенька, лучше вечеринку для красного цвета здешнего общества.

Иван Петрович сначала было закудахтал:

— Куда там! Куда нам вечеринку!

И затряс хохолком.

Но впоследствии задумался.

— А ведь пожалуй, душенька, куда как хорошо… Вечеринку-то… Сойдемся, так сказать… Познакомимся… То да се… Провентилируем… Согласуем… Увяжем… Углубим… и вообще…

Супруга Иван Петровича одобрительно качнула бюстом:

— Вот и я, душенька, говорю: согласуешь, увяжешь, углубишь.