Красная гора: Рассказы - [88]

«Я помню вечер. Наши взоры скрестились как-то. Разговоры сперва случайно начались, ну а потом мы увлеклись и полюбили. О, как сладко, с какой тоской тогда я брал, смущаясь, первый интеграл!»

— Как ты похожа на своего папу! — восхитился Павлик и посмотрел на Веронику с нескрываемой нежностью.

С тех пор они и стали встречаться, и скоро, очень скоро Павлик предложил ей руку и сердце.

А через несколько лет после их свадьбы Вероникин папа умер, и Рита со своей мамой, папиной сестрой, приехали из Житомира на папины похороны. Павлик увидел Риту и влюбился в нее с первого взгляда. Дело в том, что Рита была очень похожа на Вероникиного папу. У нее были его карие с медным отливом глаза, его белокожее узкое лицо, и, кроме того, Рита была талантливым математиком, и им с Павликом было о чем потолковать. И Павлик заговорил вдруг о том, что именно в ней, Рите, а не в Веронике подлинное «рахлинство». И Вероника чувствовала себя так, словно специально и злонамеренно подсунула ему копию вместо подлинника, то есть себя вместо Риты. У нее даже мелькнула безумная мысль уступить Павлика сестре. Но Рита с тетей побыли у них всего два дня и снова улетели к себе в Житомир, чтоб после и вовсе отбыть в Израиль. И хотя ее Павлик нет-нет, да и вспоминал о Рите, Вероника надеялась, что это он так, понарошку, чтоб позлить ее и заставить ревновать.

Когда Вероника тяжело заболела, Павлик развелся с ней и отправил ее в Израиль. Он говорил, что Израиль — не его страна, и эмигрировать не собирался, а она боялась, что если не разведется, то ее и вовсе не выпустят. Собственно, развелись они фиктивно. Речь шла о том, что она вылечится и приедет обратно.

Но болезнь ее оказалась еще тяжелее, чем думали, и о возвращении речь уже не шла, так что теперь она ждала мужа хотя бы в гости, хотя бы на месяц. За окном тяжело вздыхало и билось Средиземное море и, подолгу глядя в его свинцовую даль, Вероника чувствовала себя женой моряка дальнего плавания.

Съезжала она от Риты с твердым намерением никогда ей больше не звонить и не сообщать даже номера своего телефона. Впрочем, Рита тоже не интересовалась ни адресом ее, ни телефоном, и даже не попросила хотя бы из приличия: «Ну ты ж по приезде позвони. Сообщи, как устроилась!» И, наверное, Вероника так никогда бы ей и не позвонила, и, может быть, вообще напрочь забыла бы о ее существовании, если бы не Павликин приезд.

Боже! Какое это было немыслимое счастье! За долгие месяцы болезни Вероника уже забыла, что значит засыпать и просыпаться рядом с любимым человеком. Она готова была отдать все на свете за рыжую голову, лежащую на ее подушке.

И они с Павликом путешествовали по всему Израилю, и в каких только городах, и в каких только красивейших уголках природы они с ним не побывали!

Только Павлик становился все злее и раздражительнее, и ни с того ни с сего цеплялся к экскурсоводам, и на одного экскурсовода грубо набросился из-за того, что он известного художника назвал Иванов, а не Иванов. И, поняв, что с ним творится неладное, пытаясь унять странную дрожь в коленях, Вероника прошептала:

— А может, ты Риту хочешь повидать?

И Павлик посмотрел на нее счастливыми, благодарными глазами и воскликнул:

— Давай поедем к ней, давай!

— Нет, — бросила ему Вероника, — езжай туда один. Езжай и оставайся.

И каким-то чужим, изменившимся голосом Павлик спросил:

— А как же ты? Как могу я оставить тебя?

— Ты давно уже оставил меня, — едва сдержала слезы Вероника, — оставил еще тогда, когда позволил мне уехать сюда одной.

Она ждала, что Павлик начнет оправдываться, что, в конце концов, обратит все в шутку, но, нелепо кривя рот, он спросил:

— Но ведь она же давала подписку не общаться ни с кем из Союза?

— О, я это устрою! — усмехнулась Вероника. — Она тебя примет. Примет, как миленькая.

— Ну? — привычно отреагировала на ее звонок Рита, и, чувствуя, как земля качается и уплывает у нее из-под ног, Вероника забормотала:

— Рита! Мой Павлик давно тебя любит. Любит с того самого дня, как вы познакомились. Он утверждает, что именно в тебе, а не во мне подлинное «рахлинство». Впрочем, разбирайтесь в этом сами. Можно, он к тебе приедет?

— Можно, — после секундного замешательства выдохнула Рита.

На прощание Павлик чмокнул Веронику в щечку и, жалко и потерянно улыбаясь, попросил:

— Давай расстанемся друзьями, а?

И Вероника в ответ тоже растянула губы в улыбке, а потом, когда Павлик уехал, впала в состояние ступора и не помнила, спала или не спала, ела или не ела, и сколько часов с тех пор прошло, а, может, и дней, и, уже не оплакивая свою любовь и даже не вычеркивая, а вымарывая, навсегда вымарывая эту страницу, сняла телефонную трубку и набрала номер Министерства безопасности Израиля.

— Моя сестра работает на военном заводе, — сообщила она. — Она давала подписку не общаться и не встречаться ни с кем из Союза, а теперь встречается с моим бывшим мужем, который прибыл сюда как турист. Он у нее. Проверьте.

И ей ответили:

— Девушка! Вы сошли с ума. Советского Союза давно не существует. Когда она давала подписку? В 89-м? В 90-м? Эта подписка гроша ломаного не стоит. Оставьте нас в покое. У нас дела поважнее.