Красавица - [57]

– Вы не какие-то там мелочные мстители, Бастьян. Твоему дяде это не понравится.

– Я никогда не называл себя святым, – отозвался Бастьян с непроницаемым выражением лица. – И Никодима сегодня здесь нет, верно?

– Gomapgae[91], – пробормотал Джей с благодарностью, прежде чем отойти обратно к краю недостроенного здания и опять непринужденно раскрутить свой раскладной нож между пальцами.

– Отличный выстрел, – вставил Арджун, ловко меняя тему разговора. – Разорвать веревку одной пулей. Браво.

Бастьян ничего не ответил, его взгляд напрягся.

– Что? – моргнул Арджун. – Я что-то не то сказал? – Он неуютно переступил с ноги на ногу.

– У тебя осталось мало сил.

– Такое бывает. Потребовалось немало усилий, чтобы утихомирить его брата. В отличие от тебя, я не Бог, – отшутился он.

Мрачная улыбка появилась на губах Бастьяна.

– Найди себе что-нибудь перекусить.

– О, всенепременно, дружище. – Арджун сделал великодушный поклон.

Несмотря на все свои старания держать эмоции под контролем, Бастьян ощутил вину, зарождающуюся в его груди, вот-вот готовую вырваться на свободу. Он попытался отбросить это чувство, отказываясь раздумывать над осуждающими взглядами. Затем подозвал Мэделин, которая подпорхнула к нему с грациозностью тени, ее плащ вился следом за ней, точно дымка. Ни капельки крови не было видно на ней… пока она не открыла рот, демонстрируя белоснежные зубы с алыми следами и длинные, как у волка, клыки.

– Проследи, чтобы никто сегодня ночью не умер, Мэд, – мягко сказал Бастьян. – За нами и без того слишком пристально наблюдают.

– Mais oui[92], Бастьян, – кивнула Мэделин, посерьезнев. – А что нам делать с ним, когда мы закончим?

– Оставьте этого отброса с его младшим братом где-нибудь в подворотне рядом с их любимой пивнушкой. Убедитесь, что они ничего не помнят. Как и всегда, я вам доверяю.

Мэделин кивнула, а затем отправилась обратно, чтобы продолжить свой ужин.

Сделав медленный выдох, Бастьян пробежал глазами по открытому пространству и наконец нашел того, кого искал: Фобос Деверё сидел, сжимаясь в укромном уголке, подтянув колени к груди, без сомнений, впервые в своей жизни молясь, чтобы о нем забыли.

Когда Фобос заметил, что Бастьян направляется в его сторону, то обхватил колени руками и от страха сжал ладони так сильно, что костяшки его пальцев побелели.

Давая понять, что не собирается причинять ему вред, Бастьян неспешно присел перед Фобосом.

– Мне искренне жаль, что тебе пришлось лицезреть все это.

– Что ты собираешься со мной сделать? – Фобос дрожал, как умирающий листок на ветру.

– Зависит от того, – начал Бастьян, – что ты хочешь, чтобы я сделал.

– Я… я не понимаю.

– Я мог бы просто тебя отпустить.

– М… мог бы? – Глаза Фобоса широко распахнулись позади его перепачканных очков.

– Если хочешь.

Фобос закивал.

– Тебе не нужно беспокоиться. Я ничего никому не расскажу, Бастьян.

– Знаю, что не расскажешь. – Полуулыбка появилась на губах Бастьяна. – Да и кто тебе поверит? – добавил он с сочувствием. – Еще одна провокационная история про Чертоги, которые я нахожу скорее полезными, чем вредными, по причинам, о которых, уверен, ты и сам догадываешься.

Вздрогнув, Фобос отвернулся.

– С другой стороны, я могу помочь тебе все забыть. – Бастьян сделал паузу. – Чтобы события сегодняшней ночи не беспокоили тебя в ночных кошмарах.

Фобос сглотнул.

– Вы собираетесь… убить Арта и Эша?

– Нет. Они тоже ничего не будут помнить. – Взгляд Бастьяна посуровел. – Однако у них выбора нет. У тебя есть. Я никогда не отнимаю выбор у тех, кого уважаю.

– Ты… уважаешь меня? – охрипшим голосом поинтересовался Фобос.

– Ты хороший человек. Сделай все, чтобы остаться таковым. – Бастьян снова поднялся на ноги, выпрямляясь с грациозностью горной кошки. – И принимай решение.

Фобос поправил дрожащими пальцами свои очки, сползшие на переносицу. Уверенность появилась на его лице.

– Я… хочу все забыть.

– Да будет так.

Высоко над городом-полумесяцем младший внук мэра закричал, обвиняя во всем кровавых убийц, и его крик разнесся по затянутому тучами небу.

Шампанское и розы

Селина откинулась на спинку стула, обтянутую дамасской тканью и блестящую, словно драгоценные камни.

– Я исчерпала свои возможности.

– Исчерпала? – Одетта засмеялась. Она потянулась за новым кусочком перепелки, разрывая мягкое мясо своими нежными пальчиками.

– Я не могу ничего сказать, – продолжала Селина. – Не могу ничего сделать. Не могу рассказать всем, каким чудесным был ужин. Просто невероятно чудесным. – Она устало выдохнула. – Может, если бы я умела танцевать, как крылатая фея, то была бы убедительнее.

Очередная порция смеха Одетты наполнила воздух вокруг них.

– Это моя самая любимая фраза из всех, которые ты говорила, mon amie.

– И самая правдивая. – Селина набрала полные легкие воздуха и потянулась через золотые приборы к хрустальному бокалу с вином.

Она провела почти все свои семнадцать лет в Париже. Ее жизнь была далека от лучших ресторанов мира. К сожалению, деньгами, необходимыми для посещения подобных заведений, ее семья не располагала. Такими деньгами не располагали и большинство людей, с которыми Селина была знакома.

Однако по особым случаям отец водил ее в бистро на углу их дома. Повариха с сияющей улыбкой, что заведовала там кухней, была знаменита своей хрустящей жареной курочкой, подаваемой с золотистым картофелем и подливой из гусиного жира. В детстве Селина обожала класть идеально круглую pomme de terre