- Ты прав, - сказал Тонда. - Пока у нас были пентаграммы на лбу, нам пришлось вкалывать как волам - до того мгновенья, как самая последняя сошла вместе с потом. Но отныне работа будет легка для нас, пока мы трудимся с утра до вечера, весь год.
- А между этим? - спросил Крабат. - Я имею в виду - вечером и после?
- Тогда нет, - сказала Тонда. - Тогда от нас одних зависит, как мы будем справляться. Но могу тебя успокоить, Крабат! Во-первых, такое случается не слишком часто - чтоб по ночам нам приходилось подниматься, а во-вторых, это тоже можно выдержать.
О пасхальной ночи и о печали Тонды по своей девушке они больше никогда не говорили, даже намёками. Но всё же Крабату думалось - он знал, где был Тонда, когда как мёртвый сидел у костра и не мигая глядел в даль. Каждый раз, когда Крабат думал об истории с Воршулой, ему сразу вспоминалась Запевщица - вернее, её голос, что он услышал тогда, у Шварцкольма, в полночь. Это было странно, и он бы с радостью забыл её, но у него не получалось.
Один раз в неделю, в пятницу, мукомолы после ужина собирались перед Чёрной комнатой, превращались в воронов - Крабат тоже скоро научился этому - и опускались на шест. Мастер зачитывал им каждый раз положенный отрывок из Корактора, всего трижды, и они должны были его повторить - неважно, что и как хорошо они запомнили из него, тут Мастер не был придирчив.
Крабат ревностно старался запоминать всё, чему учил Мастер: погодные чары и вызов града, обездвиживание и обращение с заговорёнными пулями, невидимость, искусство уходить-из-себя и что там ещё было на очереди. Дни напролёт, за работой, и ночами, перед тем, как заснуть, он без устали повторял тексты и заклинания, чтобы лучше закрепить их.
Потому что за это время Крабат уяснил: кто понимает в Искусстве Искусств, тот обретает власть над другими людьми, а обрести власть - такую же, какой обладал Мастер, если не больше, - это казалось Крабату высшей целью, ради которой он учился, учился и учился.
Была вторая неделя после Пасхи, когда однажды ночью мукомолов подняли с постели. Мастер стоял в дверях спальни, в руке - светильник.
- Есть работа, господин кум прибыл, шевелитесь, шевелитесь!
Крабат не нашёл в суете свои башмаки, побежал босым за остальными на улицу.
Было новолуние, ночь была так черна, что мукомолы не могли разглядеть собственной руки. Кто-то в общей сутолоке наступил Крабату деревянным башмаком на ногу.
- Эй! - крикнул мальчишка. - Нельзя поосторожней, баран!
Тут чья-то рука закрыла ему рот.
- Ни слова больше! - шепнул Тонда.
Мальчик припомнил, что никто из парней не разговаривал с того момента, как их разбудили. Они хранили молчание и дальше, до конца ночи, Крабат тоже.
Он догадывался, какого рода работа им предстояла.
Уже скоро, полыхая петушиным пером на шляпе, подъехал с грохотом незнакомец на своей повозке. Парни бросились к телеге, они стянули чёрную парусину и начали таскать мешки в дом - к Мёртвому Поставу в самом дальнем углу мукомольни.
Всё было как четыре недели назад, когда Крабат наблюдал за парнями через окно, только Мастер на этот раз вскочил рядом с незнакомцем на козлы телеги. Сегодня это он щёлкал кнутом - над самыми их головами, так, что парни втягивали головы, когда чувствовали движение воздуха.
Крабат уже почти забыл, как тяжело тащить такой наполненный мешок и как быстро от этого запыхиваешься. "Помни, что ты школяр!"
Слова Мастера - чем больше он их переваривал, тем меньше они были ему по вкусу.
Кнут щёлкал, парни бегали, колесо мельницы крутилось, треск и вой Мёртвого Постава огласили дом. Чем были заполнены мешки? Крабат бросил взгляд в ковш. В скудном свете фонаря, который покачивался под потолком, не многое можно было разглядеть. Конский ли это навоз высыпался, сосновые ли шишки? Это могли быть и камни, круглые, покрытые грязью камни...
У парнишки не осталось времени разглядеть точнее, уже подошёл, задыхаясь, Лышко со следующим мешком. Крабат получил локтём в бок и был отодвинут в сторону.
Михал и Мертен заняли пост у отверстия мучного ларя, они рассыпали полностью размолотый груз по пустым мешкам и завязывали их. Дальше всё продолжилось как в тот раз. С первым криком петуха повозка была заполнена вновь, парусина накинута сверху и туго натянута. Незнакомец выхватил кнут и - ннооо! - умчался на своей телеге прочь, так быстро, что Мастер едва успел спрыгнуть, не сломав себе шею.
- Идём! - сказал Тонда Крабату.
Пока другие парни исчезали в доме, они двое взобрались к пруду, чтобы перекрыть шлюз. Они услышали, как внизу остановилось колесо мельницы и всё затихло, только кричал петух и кудахтали куры.
- Часто он приезжает? - спросил Крабат и кивнул головой в ту сторону, где экипаж растворился в тумане.
- Каждое новолуние, - сказал Тонда.
- Ты знаешь, кто он?
- Только Мастер это знает. Он называет его господином кумом - и боится его.
Медленно спускались они по влажному от росы лугу к мельнице.
- Кое-чего я не понимаю, - заметил Крабат перед тем, как они вошли в дом. - В последний раз Мастер работал вместе с вами, когда незнакомец был здесь - а сегодня?
- В тот раз, - сказал старший подмастерье, - он должен был выйти на замену, чтобы дополнить дюжину. Но с Пасхи мы ведь опять все в сборе, в Школе Чернокнижия - теперь он может позволить себе проводить новолуния щёлкая кнутом.
