Кот, который играл в слова - [8]

— У этих вещиц масса деталей, — заметил Квиллер.

— Художники обычно тратили целую жизнь, вытачивая единственный предмет, — сказал Тейт. — Но не все мои нефриты — произведения искусства. — Он подошёл к письменному столу и выдвинул ящик, — Это — примитивные инструменты, сделанные из нефрита. Топорики, зубила, гарпуны. — Он один за другим выкладывал их на стол.

— Не надо вынимать все, — попросил Квиллер. — Мы снимем только резные экспонаты.

Но коллекционер продолжал опустошать ящик, с благоговейным трепетом притрагиваясь к каждому предмету.

— Вы когда-нибудь видели необработанный нефрит? — спросил он. — Вот кусок породы.

— Ну, за работу, — сказал Банзен. — Начнём-ка щелкать эту чёртову прорву.

Тейт сунул Квиллеру в руку резной медальон:

— Потрогайте его.

— Он холодный, — сказал репортёр.

— Он чувственный — как плоть. Когда я прикасаюсь к нефриту, то чувствую покалывание в крови. А вы чувствуете?

— А много есть книг о нефрите? — поинтересовался Квиллер. — Хотелось бы о нём почитать.

— Пойдёмте ко мне в библиотеку, — предложил собиратель. — У меня есть всё, что когда-либо было о нём написано.

Он том за томом доставал с полок техническую, мемуарную, приключенческую, художественную литературу, касавшуюся прохладного, чувственного камня.

— Если вам интересно, я дам вам несколько книжек почитать, — сказал Тейт. — Вернете, когда сочтёте удобным. — Затем он дотянулся до ящика стола и сунул Квиллеру в руку пуговицеобразный предмет: — Вот! Возьмите на счастье.

— О нет! Я не могу принять такой ценный подарок!

Квиллер ощупал гладкую округлую поверхность камня. Он был зелёный, такой, каким он и представлял себе нефрит.

Тейт настаивал:

— Но я хочу, чтобы он был вашим. Сам по себе он не так уж ценен. Вероятно, это всего лишь фишка, используемая в одной японской игре. Храните его в кармане как амулет. Он поможет вам написать хорошую статью о моей коллекции. — Тейт снова скривил губы. — И кто знает? Возможно, вы станете коллекционером нефрита… а это лучшее, что может случиться с человеком!

Тейт говорил почти с религиозной горячностью, и Квиллер, потиравший прохладную зелёную пуговицу, вдруг ощутил легкое покалывание в крови.

Банзен снимал и снимал, покуда коллекционер не начал нервничать. Тогда фотограф принялся складывать аппаратуру.

— Погодите! — сказал Лайк. — Есть ещё одна комната, которую вам надо бы увидеть, — если будет позволено, конечно. Будуар миссис Тейт великолепен. — Он повернулся к своему клиенту: — Как вы считаете?

Квиллер заметил, что эти двое многозначительно переглянулись.

— Миссис Тейт нездоровится, — объяснил муж репортёру. — Впрочем, позвольте, я узнаю…

Он вышел из комнаты и на несколько минут исчез. Когда же вернулся, и лицо, и гладкий череп его были чрезмерно красны.

— Миссис Тейт согласна, — сказал он, — но, пожалуйста, постарайтесь управиться побыстрее.

Группа — с фотографом, волокущим камеру на треноге, и Паоло, несущим светильники, — проследовала по коридору, затянутому коврами, в уединённое крыло дома.

Щедро украшенный будуар совмещал в себе и гостиную, и спальню. Всё в нём выглядело мягким и воздушным. Кровать стояла под похожим на тент балдахином голубого шёлка. Шезлонг голубого бархата вспухал подушками. Здесь была лишь одна неприятная нота — кресло на колёсах, стоявшее в оконном эркере.

Владелицей кресла была тощая женщина с резкими чертами болезненно-бледного лица, которое сводило то ли болью, то ли раздражением. Она быстрым кивком показала посетителям, что они могут войти, и продолжила успокаивать изящную сиамскую кошку, сидевшую на подушке на хозяйкиных коленях. У кошки были большие голубые, как цветы лаванды, слегка раскосые глаза.

Банзен, пытаясь быть обаятельным, сказал:

— Ой, да что ж это мы тут видим? Киску! Косоглазенькую киску! Кис-кис-кис!..

— Прекратите! — резко приказала миссис Тейт. — Вы её пугаете!

Муж её сказал приглушенным больничным голосом:

— Кошку зовут Йю. Это древнее китайское название нефрита.

— Её зовут вовсе не Йю, — возразила больная, метнув на мужа сердитый взгляд. — Её зовут Фрейя.

Она погладила животное, и пушистое тельце опустилось на подушку.

Банзен повернулся спиной к креслу на колёсах и принялся негромко насвистывать, протирая меж тем объектив своей камеры.

— Много же вам нужно времени, чтобы сделать несколько снимков, — заметила женщина. Голос у неё был своеобразный, хрипловатый.

Защищаясь, Банзен ответил:

— Нью-йоркский журнал потратил бы два дня, чтобы заснять то, что я заснял в одно утро.

— Если вы намерены снять мою комнату, — заявила она, — я хочу, чтобы на снимке была моя кошка.

Все обернулись, чтобы взглянуть на фотографа, и в воздухе повисло напряжённое молчание.

— Прошу прощения, — сказал он, — но ваша кошка не высидит спокойно время, необходимое для того, чтобы выстроить кадр.

— Другим фотографам, кажется, не составляет труда снимать животных, — холодно бросила женщина.

Банзен поморгал. И терпеливо принялся объяснять:

— Экспозиция — дело долгое, миссис Тейт. Я навёл объектив на самое дальнее расстояние, чтобы вся комната попала в кадр.

— Мне неинтересны ваши технические проблемы. Я хочу, чтобы в кадре была Фрейя!