Кошачьи - [42]

Но вместо этого я испытал только ненависть, неописуемую, колоссальную ненависть к Претериусу и его проклятым сородичам. Претериус был отшельником, слишком жалкой и воображаемой фигурой, чтобы ненавидеть его всем сердцем. Другие люди, идущие своим человеческим путем, которые поступали так, словно были хитрыми, образованными, поспевающими в ногу с модой, сочувствующими, смешными, талантливыми, — они действительно были достойны моей драгоценной ненависти. Так что неосознанно я сконцентрировал всю мою энергию ненависти на преступнике, совершившем зверские убийства. Это было более понятно, конкретно и, как подсказывала моя интуиция, имелся реальный шанс положить конец его злодеяниям.

Три варианта объяснения, и в каждом загвоздка величиной с корабельный якорь. Я перебирал в уме одну за другой строчки дневника и существенные и несущественные события последних дней, прокручивал их в воображении, как киноленты, вперед и обратно и напрягал мои серые клеточки, чтобы обнаружить взаимосвязь. Бесполезно. В настоящий момент мне не нужно было искать решение. Возможно, мне вообще ничего не надо было делать, потому что неожиданно появилось чувство, что за мной наблюдают. Я точно не знал, сколько времени провел, изучая дневник и размышляя над ним, но был уверен, что глаза, которые за мной наблюдали, появились лишь пару минут назад.

Дело зашло так далеко? Пришла моя очередь стать номером семь?

Оно прыгнуло — нет, выстрелило в меня как вращающаяся ракета с дистанционным управлением. Оно притаилось в засаде наверху, в люке стены, которая отделяла подвал от нижнего сада. Пронзительный визг рассек воздух. Агрессор угрожающе шипел во время своего полета, и было ясно, что он широко раскрыл свою хищную пасть акулы.

Но прежде чем меня успел сковать парализующий страх, я среагировал: молниеносно я метнулся в сторону, прыгнул, словно на сетку батута, и снова спружинил вверх.

Конг попал мордой в растерзанную в кровь крысу и испачкал красным свою сияющую белоснежную грудь. Но парень недаром получил свое имя, досадная промашка отнюдь не умалила ни его гордость, ни его дьявольскую агрессию. Едва приземлившись, он оттолкнулся и понесся вверх, вращаясь как коварный дьявол, гипнотизируя меня ледяным и беспощадным взглядом, которым кобра смотрит на кролика. При этом он смеялся, вернее, вопил так, что закладывало уши.

— Разве я не обещал тебе, что мы еще встретимся для беседы с глазу на глаз? — пошутил он. Крысиная кровь капала с его груди на дневник.

— С трудом припоминаю, — ответил я. — О чем ты хотел поболтать? Как подкрадываться беззвучно? Ну, тут я могу дать тебе целую уйму советов.

Да, я был просто зубоскалом.

— Действительно странно. — На его морде появилась улыбка палача. Мы начали очень медленно кружиться вокруг друг друга.

— Да ты просто чудак. Возможно, мне нужно сказать, милый? Сразу видно, что ты считаешь себя совершенно особенным, тщеславным фатом. Я правильно выразился? Ты наверняка знаком с этим рафинированным выражением лучше меня. Что касается меня, мне ближе грубость.

— Оно и видно, — ответил я.

Он постепенно сужал невидимый круг, который мы описывали, готовые к нападению, при этом сила гипнотизирующего взгляда возрастала. Конг ждал момента, когда я проявлю хоть малейшую слабость или отведу взгляд. Потом он набросится на меня и молниеносно вопьется клыками в мой загривок. Но вместо испуга я послал ему роскошную улыбку тщеславного фата, изощренную комбинацию из снисходительной иронии и скрытой угрозы. Таких парней нужно оставлять в неведении, это единственно действенная тактика.

— Да ты, похоже, и есть тот, кто творит здесь безобразия, не так ли? — продолжил я. — Кто-то должен же принести себя в жертву ради доброго дела, навести порядок в сообществе. В противном случае мир может и погибнуть. Ну да, это твой девиз. Ты на вершине, а ниже в правильной последовательности все те, кто уважает твои желания, позволяет тебе контролировать себя и воспринимает тебя как Кинга, о, прости, как Кинг-Конга. И если новичок, во всяком случае, такой «тщеславный фат», как я, переступает границы твоей империи, то ему нужно объяснить правила игры, не так ли? И самоотверженностью, свойственной только тебе, ты, безусловно, берешь на себя и эту обременительную обязанность. При твоем педагогическом таланте многие схватывают очень быстро, какого сорта здесь порядок… как ты там сказал? Ах да — грубость. Но и этого тебе мало. Ты хочешь, чтобы новички тут же усвоили десять твоих заповедей, поэтому самая важная лекция и выпадает на самое начало: если не дать отпор, урок может оказаться очень болезненным, таким болезненным, что, возможно, больше кое-кто никогда не состарится. Я верно изложил суть дела?

Он загрохотал с восхищением. Где он ни стоял, куда бы ни шел, он не хотел лишаться своего превосходного юмора — истинный джентльмен!

— Да, да, да, ты все понял, брат! Такого понимания я еще не встречал. Ты действительно кладезь ума. Поэтому я так рад сразу же попробовать твою кровь на вкус.

Между тем снаружи разыгралась страшная гроза. Будто конец света. Гром и молнии обеспечивали соответствующим сопровождением нашу странную беседу. Конг замедлил темп своего кружения и приблизился ко мне. Ухмылка исчезла с его мордочки, и передо мной предстала примитивная рожа хама. И мне стало не до шуток.