Кошачьи - [41]

У меня другая теория. В лаборатории Франкенштейна вами проводились эксперименты, на которые ветеринарные ведомства не отважились дать вам разрешение. Как я мог убедиться своими глазами, живые доказательства этих варварских экспериментов до сих пор свободно бегают по кварталу. О том, что на последней фазе вашего безумного уединения в лаборатории дело дошло, скажем, до бунта, в ходе которого «подопытные кролики» смогли освободиться, мне поведала прекрасная, уже погибшая подруга по имени Феличита, пусть лишь в форме неясного описания сна. Но факт остается фактом: жертвы не человеческих… нет, не звериных опытов живут среди нас. Руководство «Фармарокса» должно было позаботиться о том, чтобы этот скандал с издевательствами над животными не дошел до общественности и не был связан с их фирмой. Поэтому исследования вообще прекратились, хотя вначале вас намеревались заменить вашим смертельным врагом Кнорром. Когда в высшем руководстве (довольно поздно) обратили внимание на то, что за свинство вы устроили в безнадзорные месяцы, лаборатория была закрыта, табличка снаружи поспешно снята, а проект «Клей для тканей» просто предан забвению. Некоторые следы вашей деятельности доставляли господам значительную головную боль, тем более что они не видели для себя никакой возможности устранить их незаметно. Ведь непосредственные объекты опытов оказались на свободе, бродили по окрестным садам, некоторые, возможно, спрятались. Что произошло бы, если бы посторонние люди обнаружили этих монстров? Разве не появилось бы у них подозрение и не связали бы они этих бедных тварей с загадочной лабораторией здесь же, по соседству? Наверняка да! Следовательно, каждое животное, которое сбежало из лаборатории, должно было быть поймано и устранено. Это объяснение, на мой взгляд, гораздо более убедительно.

— Ха-ха-ха! Ваш полет фантазии превзошел даже мой больной дух, дорогой Френсис. Вы действительно верите, что вместо меня по округе рыщут какие-то убийцы подопытных животных по заданию «Фармарокса» и убивают ваших сородичей? По возможности на всех четырех лапах! Очень мило, правда, очень мило. Вы попадаете в те ловушки, которые сами расставили для меня. Позвольте мне опровергнуть вашу несостоятельную гипотезу. Во-первых, логике противоречит опять-таки фактор времени. Разве эти предполагаемые убийцы зверей не смогли уложиться за восемь лет, чтобы устранить всех уродцев? Вы серьезно верите, что такая фирма, как «Фармарокс», занималась бы целых восемь лет таким идиотизмом? Во-вторых, коли убийцам надлежало устранить всех оставшихся в живых участников экспериментов, зачем же оставлять трупы валяться для всеобщего обозрения? И, в-третьих, Шерлок, теперь вопрос, как в викторине: были ли убитые, кроме Феличиты, как-нибудь изуродованы? Нет? Ха-ха-ха! Ха-ха-ха! Сперва подумай, потом скажи, как обычно говорят образованные гуманисты! Ха-ха-ха! Ха-ха-ха! Ха-ха-ха!..

Этот диалог возник в моей черепушке, после того как я покончил с дневником профессора Юлиуса Претериуса и настойчиво пытался сделать выводы по отношению к серии убийств. Был ли я прав? Если посмотреть объективно, то казалось, между происходившими недавно убийствами и лабораторным кошмаром 1980 года вовсе не существовало ничего общего; однако инстинктивно я чувствовал, что оба факта просто должны быть взаимосвязаны. Все говорило об этом. Описанные в дневнике ужасы были такого колоссального масштаба, что по закону сатанинской цепной реакции просто должны были протянуться до настоящего времени. Сотворенное впервые зло, как и бесконечно делящаяся клетка, порождает все новое и новое зло. Такова беспощадная квантовая механика космоса. С другой стороны, нужно быть бесчувственным как амеба, чтобы не заметить: мистическая серия убийств вертелась вокруг моих собратьев. Конечно, убийца и убитые принадлежали моему виду, но в этой пьесе не только это было важно. Тут было и нечто другое, касающееся исключительно нас, КОШАЧЬИХ. И это нечто, вероятно, привело к долгожданному решению вопроса. Я чувствовал, я знал это.

Несмотря на размышления и предположения, было бы уместным посвятить минуту памяти, отдать долг всем замученным и погибшим, о которых в гротескной форме помнил исключительно только этот профессор. Но и я был не в состоянии. Лучше поиграю в гениального детектива, чем буду думать об аде, который, пусть и в прошлом, снизошел на землю и никуда не делся. Ничто не проходит бесследно на свете, все остается. К сожалению или к счастью? Мне следовало бы посвятить пару мыслей Клаудандусу, этому парню, заслуживающему всякого сочувствия, тому, кто скорее всего умер в конце драмы. Слезы должны были навернуться у меня на глазах при воспоминании о его безмерно печальной судьбе, при мысли о том, что делают живые существа другим живым существам, обладая определенной величиной туловища, определенным объемом мозга и определенным самосознанием. Печаль должен бы я испытывать при мысли о жертвах, но также и о преступнике, потому что только моим глазам предстало все его разочарование миром. Короче говоря, мне следовало бы обо всем этом подумать и присовокупить немного своей печали.