Косарев - [150]

Саша, конечно же, задумывался: «Не означает ли это приближение его эпилога?», но гнал такие мысли прочь и действовал так, как подсказывало ему мужественное сердце коммуниста и партийная совесть.

Постановление январского (1938 г.) Пленума ЦК ВКП(б) имело большое значение в укреплении единства рядов партии, способствовало улучшению работы партийных организаций. Однако и после него имели место необоснованные исключения из партии и комсомола. Органы Наркомата внутренних дел, поставленные вне контроля партии и государства, продолжали нарушать социалистическую законность. По клеветническим доносам были обвинены во враждебной контрреволюционной деятельности и репрессированы многие крупные партийные, советские и комсомольские работники.

Насколько и в этой обстановке Косарев пытался противостоять необоснованным исключениям из комсомола, свидетельствует его оценка действий инструктора ЦК ВЛКСМ Ольги Мишаковой. Может быть, ее имя не заслуживает упоминания рядом со светлым именем Александра Косарева? Но без этого не понять последних месяцев работы Косарева, ее печального исхода.

Написать просто, что он был ею оклеветан, оболган, — значит, ничего не сказать. Не раскрыть подлости, вершившейся этой женщиной, законченной карьеристкой, нравственно грязным человеком, против Косарева, — значит, скрыть от современного молодого человека факт: просто так не арестовывали. Нужна была основа — донос.

Мы часто впоминаем о тяжелых утратах тех лет, но милостиво относимся к тем, кто «вершил свой грязный суд», занимался клеветой, доносительством. Не потому ли до последних пор лились потоки разнузданной клеветы в анонимных письмах, в которых за строкой незначительной правды об ошибках честного человека на него обрушивался океан измышлений анонимщика.

Вся жизнь Мишаковой была обставлена ложью, склоками, наветами на людей. Вся биография ее наполнена «белыми пятнами», за которыми легко просматривается ее стремление прорваться все выше и выше — сделать карьеру. Наступившая полоса репрессий способствовала ей, создавала «идеальные» условия для реализации своих честолюбивых замыслов грязными средствами.

Сегодня можно только поражаться тому, как Мишакова проникла в аппарат ЦК ВЛКСМ? Как Косарев — человек разборчивый и внимательный к кадрам (в те времена тем более) — просмотрел серьезные изъяны в ее биографии: наглую ложь о партийности, беззастенчивое преувеличение участия в общественной работе? Должен же был он, наконец, заинтересоваться вопросом: «Какими путями Мишакова — далекий от комсомольской работы человек — оказалась на ответственной работе в Киевском райкоме комсомола Москвы?» Косарев, так рьяно боровшийся с протекционизмом в комсомоле, не мог не видеть, что не было у Мишаковой оснований быть принятой на работу в ЦК ВЛКСМ. Весь ее стаж комсомольской деятельности — четыре месяца! Разве это основание для работы в главном штабе ВЛКСМ?

Все эти факты должны были натолкнуть Косарева на серьезные размышления.

Или у нее был уж очень сильный покровитель?

Об этом Косарев узнал много дней спустя, когда, видимо, уже ничего серьезного сделать не мог.

Мишакова же искала подходящего случая, чтобы «реализовать» себя. И обстановка сама помогала создавать нужную ей ситуацию — в этот раз на XIV Чувашской областной комсомольской конференции.

Инструктор ЦК, приехав в Чебоксары, безосновательно потребовала роспуска собравшихся на конференцию делегатов по тем мотивам, что комсомольская организация Чувашии еще не развернула работу «по разгрому врагов».

Действовала Мишакова нагло, как будто была облечена высокими полномочиями, но от Косарева они не исходили.

Ее самовольные действия пыталось пресечь бюро Чувашского обкома партии. Оно отвергло ее требование. «Лишь вмешательство Маленкова, — вспоминала В. Ф. Пикина, — дало Мишаковой определенную поддержку в ее провокационных действиях».

Шантажируя, угрожая и запугивая, Мишакова добилась исключения из комсомола секретарей обкома Сымокина и Терентьева и ряда других руководящих работников комсомола Чувашии. На конференции она провокационно заявила:

«…Конференция не выполняет основной своей задачи — разоблачать всех врагов, которые не разоблачены. Вы думаете, что у вас среди секретарей райкомов нет врагов?..»

Состоявшийся вскоре после конференции пленум Чувашского обкома партии осудил поведение Мишаковой и отметил, что многие комсомольские работники Чувашии необоснованно были объявлены врагами народа и исключены из комсомола и партии. Это решение было направлено в ЦК ВЛКСМ.

15 марта 1938 года ЦК ВЛКСМ рассмотрел заявление бывшего первого и бывшего второго секретарей Чувашского обкома ВЛКСМ товарищей Сымокина и Терентьева. Докладывал секретарь ЦК ВЛКСМ Петр Вершков.

Мишакова вела себя вызывающе, хотя до заседания у Косарева был с ней нелицеприятный разговор. Завершился он ее заявлением — ухожу на другую работу! Выпалила его дерзко. От волнения челка-бабочка ее короткой прически, обычно тщательно прилизанная, свесилась на лоб. Сквозь прядь белобрысых волос на Косарева сверкали злые щелки глаз. Она в упор смотрела на Косарева, не мигая, нахально, торжествующе, будто не ей, а ему предстояло покинуть в ЦК свой служебный пост.