Корсары султана. Священная война, религия, пиратство и рабство в османском Средиземноморье, 1500-1700 гг. - [26]
Можно привести целый ряд примеров того, как габсбургские агенты вели переговоры с предводителями корсаров-мюхтэди. В 1541 году они встречались с Хасаном-агой, уроженцем Сардинии, преемником Барбароса в Алжире, и уговаривали его возвратиться в христианство и сдать врагу осажденный город[221]. Сорок два года спустя уже другой бейлербей Алжира, Улудж Хасан, тоже вступит в подобные предательские переговоры; их тогда вел Мадрид, и то, что сам Хасан происходил из Венеции, этому совершенно не мешало[222]. Но несомненно, прежде всего стоит упомянуть переговоры, которые устроил калабриец Улудж Али. Габсбургские агенты постоянно обивали пороги корсара – и когда он был бейлербеем Алжира, и когда он поселился в Стамбуле, став капудан-ы дерья, – и призывали предать султана, обещая все что угодно. Улудж Али не внял посулам, однако весьма примечательно, что эти переговоры, обзор которых я дал в отдельной работе[223], тянулись годами. Очевидно, что Али пытался понять, куда дует ветер, и явно не желал закрывать перед агентами дверь; по крайней мере, он ничуть не возражал, когда те свободно возвращались на родину после своих предложений. Почему же герой-гази Улудж, чье имя сам султан заменил на «Кылыч» (тур. сабля), не заставил их прекратить попытки?
Кроме Улуджа Али, многие мюхтэди из его окружения попали под зоркое око тайной службы Габсбургов. Два ренегата, Синан (Хуан Брионес) и Хайдар (англичанин Роберт Древер), стали постоянными осведомителями; причем присылали свои письма с кораблей османского флота, бывшего в открытом море![224] В какой-то момент Синан даже решит сбежать оттуда, чтобы вернуться на родину[225]. Некий Педро Бреа, человек Улуджа Али, начнет передавать сведения Джованни Марльяни – неофициальному послу Габсбургов, прибывшему в Стамбул подписать с османами соглашение о перемирии>[226]. Вскоре он даже сделает то, чего не сумел Синан: сбежит из Стамбула, доберется до Неаполя, оттуда – до Испании, а затем габсбургским властям придется спасать его семью и увозить ее из Стамбула в Венецию[227]. Сам Педро Бреа еще возвратится в османскую столицу, но уже как шпион Габсбургов, – подговаривать Джафера-пашу предать султана[228].
Также Хуан Австрийский послал в Стамбул двух переговорщиков: Антона Авеллана и Вирджилио Полидоро – добиться снижения цены на выкуп габсбургских солдат, попавших в плен в Хальк-эль-Уэде. Те, возвратившись, подали ему рапорт, где уведомляли, какие контакты следует завязать тайной службе Габсбургов в османской столице. Среди них были влиятельные мюхтэди из окружения Улуджа Али: ломбардец Сулейман-ага; Антонио де Вале, уроженец Британии; англичанин Мурад-ага (Карло/Чарльз Дэниел), двое французов-госпитальеров, а также один испанец, сын капитана из Хальк-эль-Уэда (capitán de Goleta). Кроме них, важную роль в том, чтобы убедить Улуджа Али перейти на сторону Габсбургов, мог сыграть и его капы-кетхюдасы[229] (mayorduomo) Лукалы Мурад-ага. Филипп II, не доверявший подобные беседы перу и бумаге, сам написал Мураду-аге, и это свидетельствует о том, насколько важными считали Габсбурги переговоры с корсарами, и насколько высокими – шансы на их успех[230].
Интересно, что вовсе не обязательно было и принадлежать к мюхтэди, чтобы участвовать в такого рода заговорах. Хайреддин-паша тоже довольно долго поддерживал отношения с Габсгургами[231]. И сколько бы нас ни убеждали в том, что он вел переговоры по велению султана, стремясь запутать противника, все же секретность и меры предосторожности, которых придерживался опытный корсар, наводят на мысль, что эти встречи были совершенно искренними[232]. Опять-таки, еще один мусульманин, сын известного пирата Салиха-реиса, алжирский бейлербей Мехмед-паша (1565–1568) лично проявил инициативу и установил контакты с Габсбургами, не дожидаясь агентов. Когда бывшего бейлербея привезли в Стамбул, освободив из плена, куда тот попал в битве при Лепанто, он, осознавая, что опозорен, решил просить у Габсбургов тридцать тысяч дукатов. Он сказал, что поднесет их Соколлу Мехмеду-паше, а когда за это вновь получит должность бейлербея Алжира, то сразу же сдаст это корсарское гнездо Габсбургам, заключит союз со своим верным другом Абдюльмеликом, который взошел на марокканский трон, и выдворит османов из Северной Африки. Так бывший бейлербей, сын такого знаменитого гази, как Салих-реис, предложил себя на роль мусульманского вассала Габсбургов в Алжире. Когда же вероломный замысел провалился, Мехмед-паша уехал жить на Сицилию. Веру он менять не стал, оставшись мусульманином[233].
Итак, сын знаменитого воителя за веру, мусульманин от рождения, ставший бейлербеем, был готов с легкостью передать самый важный из центров морских гази Филиппу II, главному врагу ислама. Не исключено, что это мог быть и способ выманивания денег. Но это мало что меняет, поскольку самое важное в том, что и Мехмед-паша, и испанцы полагали, будто подобный замысел можно легко претворить в жизнь. Никто не посчитал глупостью желание прославленного гази сотрудничать с самым могущественным монархом христианского мира.
Реисы-ренегаты из северных стран, живших в мире с османами, получали поддержку от своих бывших правительств, несмотря на то что отреклись от родины и веры. Более того, даже если эти правительства не поддерживали корсарских капитанов, они им и не препятствовали, не желая злить ни Стамбул, ни Алжир, а тем более – попадать под ответные удары. Здесь уместно привести пример с голландцами-мюхтэди. В пределах прав, которые им гарантировали султанские ахиднаме, те часто возвращались на родину, где пользовались портами и верфями, а также набирали людей
