Корова - [13]
– Не сейчас, – остановил Нартов его занесённую для контрольного удара руку с толстенным журналом записи протоколов планёрок.
– Почему?
– Когда враг повержен, его не добивают.
– Бедненькая! – всхлипнула стопроцентно женская, без посторонних грубых вкраплений душа Машеньки.
– Надо подождать, когда она оклемается, – предложил Владимир Богданович. – А то в самом деле как-то нехорошо.
– Надо её на подоконник положить, – предложила Зинаида.
– Ага, а если простудится?
– С чего ей простудиться? У неё же нет органов дыхания.
– Как нет? А что же у неё есть?
Все стали вспоминать из школьного курса зоологии, есть ли у мухи лёгкие.
– По-моему, у неё только трахеи есть, – неуверенно сказал Паша.
– Трахеи тоже застудить можно. Я вот позапрошлым летом на рыбалке…
– Да тише, Илья Алексеевич. Она шевелится.
– Агонизирует.
– Ах!
– Не агонизирует, а конвульсирует.
– Тьфу ты! Дай-ка я её шмякну…
– Не дам! – решительно заявила я. – Она в мой чай спикировала, мне и решать, что теперь с ней делать.
– Да пусть она спокойно лежит, – махнул рукой на муху Владимир Богданович. – Главное, что не жужжит.
Муха всё так же лежала на гигроскопичной газетной бумаге, раскинув лапки в разные стороны, и вяло ворочала своими фасеточными, огромными по отношению к маленькому туловищу, глазами. Крылья её беспомощно висели, как уши спаниеля. Она даже пыталась встать, но каждый раз лапы её разъезжались в разные стороны.
Стихийное собрание техотдела судорожно постановило перенести муху на освещённый солнцем подоконник, предварительно закрыв фрамугу. Муху перенесли всем коллективом на развороте журнала выговоров за непосещение планёрок. Машенька выкроила ей миниатюрную перинку из кусочка марли для скорейшего высыхания, а Зинаида Олеговна пожертвовала мухе кусочек ваты в качестве одеяла. Все стали ходить исключительно на цыпочках и общаться шёпотом, словно в больничной палате, где болеет кто-то очень важный и дорогой для нас. Паша стал шёпотом спорить с Нартовым о длительности жизни мух, и они даже влезли во Всемирную Паутину, которая милостиво выдала им море информации обо всех насекомых. Когда Паша делал распечатку с Интернета, Нартов убирал в шкаф рулоны ватмана, сброшенные с освобождённого для мухи подоконника, а остальные внимательно смотрели на разворот журнала какого-то серьёзного учёта, опять зашёл начальник Завода и остался весьма доволен увиденным:
– Тэк-с, ну я вижу, работа кипит. Похвально, ей-богу похвально! А то кругом одно зубоскальство и битьё баклуш на рабочем месте. Кстати, где у вас журнал по учёту…
– Под мухой, – дружным хором ответили мы.
– Хм, странно. Журнал и «под мухой»? Очень странно. Ну ладно, работайте, не буду вам мешать.
Когда начальник вышел, Паша стал нас просвещать из интернетской распечатки, которая получилась длиннее шторы:
– А вы знаете, что за лето успевает прожить от пяти до десяти поколений мух?
– Сколько же она живёт? – изумилась Зинаида Олеговна.
– Около месяца или что-то вроде того, – прикинул в уме Владимир Богданович.
– А вот в Индии, – продолжал энтомологический ликбез Паша, – есть такая секта, в которой самым страшным преступлением считается раздавить какое-нибудь насекомое. Даже нечаянно. Они со специальными метёлочками ходят и тщательно подметают всё, на что собираются наступить, сесть или лечь, чтобы ненароком не раздавить какого-нибудь паучка или червячка… Господи, как они с бабами-то спать ложатся?
– Как-как, с метёлкой! – захохотал Нартов. – Паша, где ты видел сектантов, которые с бабами это самое? Ты сам подумай, до того ли им, если надо каждый свой шаг тщательно вымести? Прямо скажем, не до баловства…
– Мужчины, прекратите скабрезничать! – возмутилась Машенька. – Павел Александрович, Вы лучше найдите сведения о том, что делать с мухой, побывавшей в кипятке.
– Да, что-нибудь по существу, – поддержала её Зинаида Олеговна. – Чем её кормить-то?
– Не знаю. Про вареных мух ничего нет. А, вот: «Питается муха только жидкой пищей. Она растворяет твёрдую пищеварительными соками, а потом втягивает её хоботком».
– Я ж говорил, – подтвердил Нартов.
Мухе тут же налили на подоконнике лужицу сладкого чая и насыпали туда крошек от пирожных и печенья.
– Под нос ей, под нос сунь.
– А где тут у неё нос-то?
– Да не под нос! У неё органы вкуса на концах ног.
– Надо же!
Муха, заметив такой уход и заботу, благодарно зашевелилась и проползла какое-то расстояние, потом остановилась, отдышалась. Увидела песчинку сахара и съела её по всем правилам мушиного этикета: растворила и втянула хоботком. Мы так и застыли от счастья! Ожила! Каждый стал совать мухе какие-то сыпучие продукты. Зинаида Олеговна накрошила ей творожный сырок, Паша насыпал хлебных крошек, а Владимир Богданович капнул коньяку, который достал по такому случаю из сейфа. Муха помусолила творог, отыскала ещё кристаллик сахара, а вот через хлебные крошки равнодушно переползла. Зато припала к коньяку. Выпить всё не выпила, но зато сразу расправилась и приосанилась.
– Наш человек, – констатировал Нартов, а Паша стал искать в Интернете сведения, есть ли у мухи печень.
Сама же муха отправилась что называется «на боковую», а мы чутко охраняли её сон. Тут к нам ввалился специалист по обслуживанию офисной техники и грохнул вычищенной клавиатурой компьютера. Он только собрался что-то громогласно объявить, как на него зашикали всем отделом:
Произведение посвящено теме забастовок на российских предприятиях в постсоветские годы. Чтобы убедить строптивых граждан в необходимости перетерпеть все те невзгоды, которых посыпались на их головы в связи с внедрением «великих реформ», какие только риторические приёмы не использовались.
Инженер Иван Ильич сошёл с ума словно бы на пустом месте, узнав о себе то, что и так давно всему миру известно. Природа сумасшествия такова, что чаще всего кажется, будто это внешние силы доводят до безумия. Хотя никто так не сводит человека с ума, как он сам.
Существует несколько тысяч самых разных фобий. Чему только люди не умудрились приписать угрозу: острым предметам, тупым ножам, чёрным кошкам, белым воронам, красивым женщинам, просто женщинам, вообще всему женскому, цветам и растениям. Ах, от них же аллергия! Модная нынче болезнь. У некоторых эта аллергия буквально на всё, включая самого себя. Навязчивый страх, неподдающийся объяснению, заставляет находить опасность буквально во всех стихиях: от воздуха и огня до металла и дерева.Падение одного дерева может повлечь за собой события, которые до этого мало кто додумался бы прогнозировать.
«Порою нужен сбой в системе, и шаг на ощупь в темноте. А иногда – побыть не с теми, чтоб, наконец, понять, кто – те.» Источник: Антонина Тодорова «Пусть было так»Книга издается в авторской редакции.
О бандитах «лихих-девяностых», но без традиционных крутизны и понтов. Здесь нет «реальных пацанов, у которых всё конкретно», а есть не нашедшие применения своим силам и умениям мальчики на руинах экономики и морали некогда мощной державы. Эти вчерашние пионеры и комсомольцы, «отличники по боевой и политической» были воспитаны для жизни в одной стране, а жить им пришлось в совершенно другой. Бандитизм показан не в крупном городе, а в маленьком посёлке, который даже не отмечен на карте России, где все друг друга знают.
Унылая обыденная жизнь рядовых граждан периодически получает некое оживление в виде предвыборной лихорадки, когда политическая агитация и пропаганда прёт, что называется, «из каждого утюга». Замордованному бытом и борьбой за выживание обывателю льстит, что он якобы участвует в управлении страной, выбирая власть, тогда как он не способен повлиять даже на свою собственную жизнь. Миром же правят те, кто вряд ли доверит выбирать себя кому бы то ни было, но люди под воздействием искусных технологий СМИ продолжают верить, что они имеют возможность «выбрать себе ту власть, которую заслуживают».
Михаил Ганичев — имя новое в нашей литературе. Его судьба, отразившаяся в повести «Пробуждение», тесно связана с Череповецким металлургическим комбинатом, где он до сих пор работает начальником цеха. Боль за родную русскую землю, за нелегкую жизнь земляков — таков главный лейтмотив произведений писателя с Вологодчины.
Одна из лучших книг года по версии Time и The Washington Post.От автора международного бестселлера «Жена тигра».Пронзительный роман о Диком Западе конца XIX-го века и его призраках.В диких, засушливых землях Аризоны на пороге ХХ века сплетаются две необычных судьбы. Нора уже давно живет в пустыне с мужем и сыновьями и знает об этом суровом крае практически все. Она обладает недюжинной волей и энергией и испугать ее непросто. Однако по стечению обстоятельств она осталась в доме почти без воды с Тоби, ее младшим ребенком.
В сборник вошли рассказы разных лет и жанров. Одни проросли из воспоминаний и дневниковых записей. Другие — проявленные негативы под названием «Жизнь других». Третьи пришли из ниоткуда, прилетели и плюхнулись на листы, как вернувшиеся домой перелетные птицы. Часть рассказов — горькие таблетки, лучше, принимать по одной. Рассказы сборника, как страницы фотоальбома поведают о детстве, взрослении и дружбе, путешествиях и море, испытаниях и потерях. О вере, надежде и о любви во всех ее проявлениях.
Держать людей на расстоянии уже давно вошло у Уолласа в привычку. Нет, он не социофоб. Просто так безопасней. Он – первый за несколько десятков лет черный студент на факультете биохимии в Университете Среднего Запада. А еще он гей. Максимально не вписывается в местное общество, однако приспосабливаться умеет. Но разве Уолласу действительно хочется такой жизни? За одни летние выходные вся его тщательно упорядоченная действительность начинает постепенно рушиться, как домино. И стычки с коллегами, напряжение в коллективе друзей вдруг раскроют неожиданные привязанности, неприязнь, стремления, боль, страхи и воспоминания. Встречайте дебютный, частично автобиографичный и невероятный роман-становление Брендона Тейлора, вошедший в шорт-лист Букеровской премии 2020 года. В центре повествования темнокожий гей Уоллас, который получает ученую степень в Университете Среднего Запада.
Отчаянное желание бывшего солдата из Уэльса Риза Гравенора найти сына, пропавшего в водовороте Второй мировой, приводит его во Францию. Париж лежит в руинах, кругом кровь, замешанная на страданиях тысяч людей. Вряд ли сын сумел выжить в этом аду… Но надежда вспыхивает с новой силой, когда помощь в поисках Ризу предлагает находчивая и храбрая Шарлотта. Захватывающая военная история о мужественных, сильных духом людях, готовых отдать жизнь во имя высоких идеалов и безграничной любви.
Некий писатель пытается воссоздать последний день жизни Самуэля – молодого человека, внезапно погибшего (покончившего с собой?) в автокатастрофе. В рассказах друзей, любимой девушки, родственников и соседей вырисовываются разные грани его личности: любящий внук, бюрократ поневоле, преданный друг, нелепый позер, влюбленный, готовый на все ради своей девушки… Что же остается от всех наших мимолетных воспоминаний? И что скрывается за тем, чего мы не помним? Это роман о любви и дружбе, предательстве и насилии, горе от потери близкого человека и одиночестве, о быстротечности времени и свойствах нашей памяти. Юнас Хассен Кемири (р.