Корова - [11]
Но сон пропал. Не идёт сон и всё тут. Закрываю глаза и вижу мусорный бак, знаю, что сейчас увижу там что-то такое, чего не может быть и чего быть не должно. Ужасаюсь, что это состояние продолжится у меня два-три дня, а то и больше. И отвоёванное у сна время будет тратиться не на что-то продуктивное и нужное, а на страшные воспоминания, засевшие в сознании острой занозой.
Вот тебе и лекарство ото сна. Оказывается, оно уже давно изобретено человечеством. Нет, такое лекарство очень уж болезненно, как уколы толстой иглой. Надо бы что-то более щадящее, какую-нибудь приятную на вкус пилюлю в сладкой оболочке… А лучше его вообще не употреблять даже в умеренных дозах. Лучше уж спать и видеть цветные сны. Хотя бы иногда.
Муха
Имеет место быть в наше время такое заболевание, как корпоративная скука. Оно носит массовый характер, как и массовый психоз. Приходит незаметно, словно падение барометрического давления. В нашем отделе чаще всего случается в конце месяца, когда отчёты сданы, а новые планы работы ещё не утверждены. Тогда весь энтузиазм сотрудников может обратиться к извлечению нетипового шурупа из крепления крышки чьего-либо рабочего стола и замены его на типовой или к перестановке папок на полках не по алфавиту, а по датам внесения последних изменений. И всё единственно для того, чтобы хоть чем-то занять себя.
Но в этот раз у нас до такого приступа не дошло. А всё из-за неё, из-за мухи. Она вторглась в начинающую скучать корпорацию, должно быть, как и все прочие, через форточку. Не через отдел же кадров. Были до неё и другие насекомые, но мы их всех выгнали: кого в дверь, кого в окно, а кого-то и на тот свет. Но осталась одна. Она никак не желала покидать чертоги нашего техотдела. Мало того, она дико негодовала, когда замечала в нас желание как-то с ней расправиться. «Чего вам от меня надо? – справедливо жужжала она, резво разрезая воздух между нашими неловкими растопыренными руками. – Что я такого сделала?! Весна пришла, а вы такие злые… Эх, люди».
Во всём отделе проснулся первобытный инстинкт охоты за убегающей дичью и никак не хотел засыпать. Начальник сего отдела Владимир Богданович Никодимов гонялся за несносной жужжащей точкой с мухобойкой, но она ловко уходила от преследования.
– Уф-ф, до чего же манёвренная муха! – вздыхал он в конце концов и тяжело опускался на свой стул. – Молодёжь, может кто из вас её поймает?
– Щас я её сделаю! – заверял всех технолог Паша Клещ и начинал лупить мухобойкой по всему, что ему попадалось на пути, но только не по мухе.
Когда он в таком запале разбил заварочный чайник отдела, инженер Зинаида Олеговна отняла у него мухобойку и сама вступила на тропу войны с мухой:
– Надо её хитростью, понимаешь, хитростью. Сейчас я ей сахарку насыплю, она на него сядет…
– Лучше сладкой воды ей налить, – зевнул разомлевший на солнечном пятне от окна технолог Нартов. – Я где-то слышал, что мухи охотнее питаются жидкой пищей, чем твёрдой.
В блюдце налили сладкой воды и поставили его на тумбу рядом с компьютерным столом. Муха сплясала боевой танец по стенам, окнам, потолку и там остановилась. Застыла на одном месте. Мы тоже застыли, ожидая её спуска к блюдцу с сиропом.
Тут вошёл начальник цеха контрольно-измерительных приборов Донской, человек во всём положительный, но крайне неустойчивый. У него была привычка при вертикальном положении тела облокачиваться на что-нибудь. И ни как-нибудь, а в этакой античной манере, как статуя Геракла у лестницы Камероновой галереи. Как ни войдёт куда, так непременно вздохнёт, словно только что вагон кирпичей разгрузил в одно лицо, и облокотится на что-нибудь. Иногда даже на кого-нибудь. Один раз так облокотился на важную чиновницу из Управы. Шуму было столько, что врач из здравпункта по своим медицинским связям даже выхлопотал Донскому липовую справку о «спазматических помутнениях сознания с нарушениями устойчивости». Чиновнице от этого, вопреки ожиданиям, легче не стало, а сделалось грустно до слёз: вот так облокотился мужчина в кои-то веки, да и то по причине помутнения сознания.
Вот и сейчас он облокотился на тумбу, попал локтем прямо в блюдце, вскрикнул, дёрнулся. Блюдце полетело вниз на клавиатуру главного компьютера, а следом его «нагнал» сладкий сироп. Сироп пролился на клавиатуру, словно долгожданный дождь упал на потрескавшуюся от зноя землю. Сразу же впитался. Клавиши стали залипать намертво, а муха ликовала под потолком, празднуя победу над человеческой неповоротливостью.
– Ну куда ты, куда ты ручищей-то своей влез?! – орал на Донского начальник техотдела. – Для тебя, что ли, поставлено?
– Так я же не знал. Откуда я мог знать, что у вас тут стоит?.. Вы специально его поставили! Все знают, что у меня временное нарушение устойчивости случается, и мне нужна точка опоры, вот и издеваются. Сейчас зашёл в бухгалтерию, а у них канцелярские кнопки специально на столе рассыпаны. Вот, палец наколол, а им смешно.
– У тебя это «временное нарушение» уже полвека продолжается!
– Не ори на меня! На меня нельзя орать. У меня и справка имеется.
– Ой, Сергей Геннадьевич, давайте я Вам палец пластырем заклею, – откликнулась на чужую боль добрейшая лаборантка Машенька.
Произведение посвящено теме забастовок на российских предприятиях в постсоветские годы. Чтобы убедить строптивых граждан в необходимости перетерпеть все те невзгоды, которых посыпались на их головы в связи с внедрением «великих реформ», какие только риторические приёмы не использовались.
Инженер Иван Ильич сошёл с ума словно бы на пустом месте, узнав о себе то, что и так давно всему миру известно. Природа сумасшествия такова, что чаще всего кажется, будто это внешние силы доводят до безумия. Хотя никто так не сводит человека с ума, как он сам.
Существует несколько тысяч самых разных фобий. Чему только люди не умудрились приписать угрозу: острым предметам, тупым ножам, чёрным кошкам, белым воронам, красивым женщинам, просто женщинам, вообще всему женскому, цветам и растениям. Ах, от них же аллергия! Модная нынче болезнь. У некоторых эта аллергия буквально на всё, включая самого себя. Навязчивый страх, неподдающийся объяснению, заставляет находить опасность буквально во всех стихиях: от воздуха и огня до металла и дерева.Падение одного дерева может повлечь за собой события, которые до этого мало кто додумался бы прогнозировать.
«Порою нужен сбой в системе, и шаг на ощупь в темноте. А иногда – побыть не с теми, чтоб, наконец, понять, кто – те.» Источник: Антонина Тодорова «Пусть было так»Книга издается в авторской редакции.
О бандитах «лихих-девяностых», но без традиционных крутизны и понтов. Здесь нет «реальных пацанов, у которых всё конкретно», а есть не нашедшие применения своим силам и умениям мальчики на руинах экономики и морали некогда мощной державы. Эти вчерашние пионеры и комсомольцы, «отличники по боевой и политической» были воспитаны для жизни в одной стране, а жить им пришлось в совершенно другой. Бандитизм показан не в крупном городе, а в маленьком посёлке, который даже не отмечен на карте России, где все друг друга знают.
Унылая обыденная жизнь рядовых граждан периодически получает некое оживление в виде предвыборной лихорадки, когда политическая агитация и пропаганда прёт, что называется, «из каждого утюга». Замордованному бытом и борьбой за выживание обывателю льстит, что он якобы участвует в управлении страной, выбирая власть, тогда как он не способен повлиять даже на свою собственную жизнь. Миром же правят те, кто вряд ли доверит выбирать себя кому бы то ни было, но люди под воздействием искусных технологий СМИ продолжают верить, что они имеют возможность «выбрать себе ту власть, которую заслуживают».
Некий писатель пытается воссоздать последний день жизни Самуэля – молодого человека, внезапно погибшего (покончившего с собой?) в автокатастрофе. В рассказах друзей, любимой девушки, родственников и соседей вырисовываются разные грани его личности: любящий внук, бюрократ поневоле, преданный друг, нелепый позер, влюбленный, готовый на все ради своей девушки… Что же остается от всех наших мимолетных воспоминаний? И что скрывается за тем, чего мы не помним? Это роман о любви и дружбе, предательстве и насилии, горе от потери близкого человека и одиночестве, о быстротечности времени и свойствах нашей памяти. Юнас Хассен Кемири (р.
Журналистка Эбба Линдквист переживает личностный кризис – она, специалист по семейным отношениям, образцовая жена и мать, поддается влечению к вновь возникшему в ее жизни кумиру юности, некогда популярному рок-музыканту. Ради него она бросает все, чего достигла за эти годы и что так яро отстаивала. Но отношения с человеком, чья жизненная позиция слишком сильно отличается от того, к чему она привыкла, не складываются гармонично. Доходит до того, что Эббе приходится посещать психотерапевта. И тут она получает заказ – написать статью об отношениях в длиною в жизнь.
Истории о том, как жизнь становится смертью и как после смерти все только начинается. Перерождение во всех его немыслимых формах. Черный юмор и бесконечная надежда.
Рассказ о том, как прогулка по морскому побережью превращается в жизненный путь.
Проснувшись рано утром Том Андерс осознал, что его жизнь – это всего-лишь иллюзия. Вокруг пустые, незнакомые лица, а грань между сном и реальностью окончательно размыта. Он пытается вспомнить самого себя, старается найти дорогу домой, но все сильнее проваливается в пучину безысходности и абсурда.
Книга посвящается 60-летию вооруженного народного восстания в Болгарии в сентябре 1923 года. В произведениях известного болгарского писателя повествуется о видных деятелях мирового коммунистического движения Георгии Димитрове и Василе Коларове, командирах повстанческих отрядов Георгии Дамянове и Христо Михайлове, о героях-повстанцах, представителях различных слоев болгарского народа, объединившихся в борьбе против монархического гнета, за установление народной власти. Автор раскрывает богатые боевые и революционные традиции болгарского народа, показывает преемственность поколений болгарских революционеров. Книга представит интерес для широкого круга читателей.