Короткое детство - [36]
— И взяли? — не удержался Митька.
— Взяли… Как же, держи карман шире, — мрачно ответил Стёпка. — Я тебе сказал, не перебивай, ты хочешь, чтоб я сбился и всё снова начал?!
— Не буду, не буду, — замахал руками Митька. — А если хоть слово пикну, делай со мной, что хочешь, хоть по уху бей.
— Ладно, — сказал Стёпка и продолжал свой рассказ: — Посмеялись надо мной солдаты и сказали, чтоб я не выкидывал фокусов и немедленно отправлялся домой. Я пошёл к другому вагону. Там тоже стали по-разному насмехаться, а один бородатый солдат хотел даже выпороть. Уже и ремень снял. Я не стал дожидаться, когда начнут лупить, и бросился бежать. А эшелон длинный, вагонов сто. Бежал я, пока не выдохся, а потом остановился и хлопнул себя по лбу: «Дурак ты, Стёпка. Разве ж так уедешь на фронт. Надо применить военную хитрость». А паровоз уже пары пускает. Вот-вот тронется. Подбежал я к одному вагону и давай реветь.
— Нарочно? — удивился Митька.
— Конечно.
— Как же это тебе удалось, нарочно?
— Когда надо, и нарочно заревёшь. Ты опять за своё, — Стёпка поднял кулак. Митька сжался и втянул голову в плечи. Стёпка дал ему по лбу щелчок и продолжал: — Стою и реву во всю глотку. Солдаты из вагона выскочили и давай меня успокаивать. Я нарочно для виду успокоился и стал просить их подвезти до города. Солдаты стали пытать: «До какого города?» Я сказал, что забыл. Тогда они стали вспоминать. И один солдат сказал, что, наверное, до Вологды. До неё от нашей станции сто пятьдесят километров. Я ужасно обрадовался. Сто пятьдесят километров! Шутка ли! А там и до фронта рукой подать. Они опять стали меня пытать: зачем я еду в Вологду? Я опять применил военную хитрость — сказал, что мамка у меня там, а жил у бабушки в деревне, в селе Раменье. Здорово я придумал?!
— Здорово. Ну и мастер же ты пули отливать, — восхищённо сказал Митька. — И они поверили?
— Поверили, и уговорили командира взять меня в теплушку. Командир сказал: «Ладно, возьмём. Но если обманул, то уши выдергаю». Хороший командир: молодой, весь в ремнях, и пистолет на боку. Посадил меня в теплушку к печке. Ух и шикарно было ехать! Солдаты про войну всё рассказывали. Ужинал вместе с ними из полевой кухни.
— Врёшь! — воскликнул Митька.
Коршун усмехнулся.
— Попробуй соври так. Целый котелок пшённой каши умял. Ты, Локоть, и в жизни такой каши не едал.
Митька вздохнул:
— А потом?
— Потом опять стали байки про войну рассказывать. Много разных баек, всех не упомнишь. Я даже не заметил, как заснул. Утром будит меня командир и говорит: «Вставай, парень, приехали». У меня сердце ёкнуло: «Неужели уже фронт?» — «Твоя Вологда», — смеётся он. «А я думал, фронт», — сказал я и от страха язык прикусил. Командир уставился на меня и говорит: «Постой, постой, ты не на фронт ли собрался?» Я весь обомлел. «Ну, — думаю, — сейчас он мне выволочку даст, а потом назад домой повернёт!» Схватил я свою сумку с луковицей и из вагона кувырком… Станция Вологда в сто раз больше Веригина. Эшелонов, поездов тьма-тьмущая, и ни в один не пущают. Пробовал проситься — к вагону не подойдёшь. Так обидно стало. До фронта рукой подать. Решил день просидеть на вокзале, а ночью на платформу под какую-нибудь пушку или танк взобраться. Ехать-то чепуха — рукой подать. Слышно, как пушки бухают.
— А здорово было слышно? — спросил Митька.
— Не так, чтоб очень. А если хорошенько прислушаться, слышно. Ну, ты не перебивай меня, а то плюну и рассказывать не буду… Просидел я на вокзале до вечера, съел последнюю луковицу, а жрать так хочется, аж в глазах свербит. Стемнело, подтянул ремень на последнюю дырку и пошёл под вагонами шнырять, как заяц. Часовые злые, как черти: «Стой! Кругом! Стрелять буду!» — и затворами щёлкают. А один даже стрелять начал.
— Да ну! — ужаснулся Митька.
— Я между рельсов лёг и руками голову закрыл. А пули шасть, шасть — и всё мимо. Пострелял он, пострелял и бросил. Наверное, подумал, что убил. А я дальше пополз. Гляжу, стоит длиннющий поезд с танками. Часового не видно. Я потихоньку забрался на платформу — и под танк.
— Чего ты меня с собой не взял? — простонал Митька.
Стёпка насмешливо посмотрел на Локтя и продолжал:
— Лежу под танком, жду, когда поезд пойдёт. Целый час, наверное, он стоял, я аж окоченел, а потом пошёл. Вначале было ничего, потом ужас как холодно. Ветер хлещет, до костей прохватывает. «Ну, — думаю, — этак я не на фронт попаду, а в „Могилёвскую“ губернию спичками торговать». Помнишь, как Васька Тракторист говорил про покойников: поехал в «могилёвскую» спички чертям продавать.
Митька захохотал, а Стёпка обиделся.
— Тебе смешно. Побыл бы ты на моём месте, небось в сосульку бы превратился. А я выжил! Ночь морозная, ветер злющий. Думаю, надо как-то спасаться. Вылез из-под танка. Смотрю, люки открыты. Я обрадовался. Хоть можно малость согреться в танке.
Митька схватил Стёпку за руку:
— Неужто в танк забрался?!
— Забрался! — Стёпка тяжко вздохнул. — Только когда залезал — шапка с головы свалилась, ветер её подхватил и унёс. Остался я без шапки. Хорошо, что у меня волосы густые, как овчина. Пощупай, какие у меня волосы.
Митька пощупал Стёпкины волосы и сказал, что они густые, как баранья шуба.
Имя В. Курочкина, одного из самых самобытных представителей писателей военного поколения, хорошо известно читателю по пронзительной повести «На войне как на войне», в которой автору, и самому воевавшему, удалось показать житейскую обыденность военной действительности и органично существующий в ней истинный героизм. Перу писателя присущ подлинный психологизм, лаконизм и точность выражения мысли, умение создавать образы живых людей. В книгу вошли повести о буднях на фронте в годы Великой Отечественной войны и советской мирной действительности, достоверно и без привычных умолчаний запечатлевшие атмосферу и характеры тех лет.
Среди бумаг Виктора Курочкина имеется автобиографическая рукопись, озаглавленная «Товарищи офицеры». Над нею писатель работал в конце 1965 года. Эти наброски свидетельствуют о том, как трудно автор «На войне как на войне» расставался с героями повести.
Виктор Курочкин – далеко не самое известное лицо в русской послевоенной литературе, однако закономерно, что в последние десятилетия проза «литературных лейтенантов» стала вытеснять масштабные полотна «литературных генералов», обращая взгляд читателя к главному герою великой русской прозы – «маленькому человеку». Эта «негромкая» проза и сегодня переворачивает душу.Предлагаемая вниманию читателей повесть «Последняя весна», датированная 1962 годом, печатается по изданию: Виктор Курочкин. Повести и рассказы (Л., 1978).
Повесть «Записки народного судьи Семена Бузыкина», давшая название сборнику, была написана в 1962 году, но полностью публикуется впервые. В. А. Курочкин (1923–1976) в начале 50-х годов служил народным судьей в Новгородской области, и в основе произведения — материалы реальной судейской практики. В повести поставлены острые социальные проблемы, не потерявшие своей актуальности и сегодня. В сборник также вошли повести «Заколоченный дом», «Последняя весна» и рассказы, рожденные впечатлениями от встреч с жителями деревень средней полосы России.
Рассказ о киноактере и его собаке, искалеченных жизнью, и о том, что так ли важны в жизни внешность и слава, почет и признание, таланты и поклонники.
Издательство Круг — артель писателей, организовавшаяся в Москве в 1922. В артели принимали участие почти исключительно «попутчики»: Всеволод Иванов, Л. Сейфуллина, Б. Пастернак, А. Аросев и др., а также (по меркам тех лет) явно буржуазные писатели: Е. Замятин, Б. Пильняк, И. Эренбург. Артелью было организовано издательство с одноименным названием, занявшееся выпуском литературно-художественной русской и переводной литературы.
Основу новой книги известного прозаика, лауреата Государственной премии РСФСР имени М. Горького Анатолия Ткаченко составил роман «Воитель», повествующий о человеке редкого характера, сельском подвижнике. Действие романа происходит на Дальнем Востоке, в одном из амурских сел. Главный врач сельской больницы Яропольцев избирается председателем сельсовета и начинает борьбу с директором-рыбозавода за сокращение вылова лососевых, запасы которых сильно подорваны завышенными планами. Немало неприятностей пришлось пережить Яропольцеву, вплоть до «организованного» исключения из партии.
В сатирическом романе автор высмеивает невежество, семейственность, штурмовщину и карьеризм. В образе незадачливого руководителя комбината бытовых услуг, а затем промкомбината — незаменимого директора Ибрахана и его компании — обличается очковтирательство, показуха и другие отрицательные явления. По оценке большого советского сатирика Леонида Ленча, «роман этот привлекателен своим национальным колоритом, свежестью юмористических красок, великолепием комического сюжета».
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Многие читатели знают Ивана Васильевича Вострышева как журналиста и литературоведа, автора брошюр и статей, пропагандирующих художественную литературу. Родился он в 1904 году в селе Большое Болдино, Горьковской области, в бедной крестьянской семье. В 1925 году вступил в члены КПСС. Более 15 лет работал в редакциях газет и журналов. В годы Великой Отечественной войны был на фронте. В 1949 г. окончил Академию общественных наук, затем работал научным сотрудником Института мировой литературы. Книга И. В. Вострышева «Зимой в Подлипках» посвящена колхозной жизни, судьбам людей современной деревни.