Король отверженных - [61]

Ну и ладно, решила Волета – точнее, попыталась себя в этом убедить.

Впрочем, несмотря на все усилия капитана разлучить их, Волета встретила Красную Руку, по крайней мере мимоходом.

Она как раз собиралась присоединиться к Байрону в столовой, когда чуть не врезалась в Красную Руку, который из нее уходил. Она дернулась и вскрикнула от неожиданности, а он прижался к дверному проему с поднятыми руками. Он держал в руке что-то, блестящее на свету. Тогда она хорошо разглядела его, этого мужчину, которого видела лишь однажды издали и сквозь снежную бурю. Его голова была похожа на вареное яйцо. Его волосы были редкими и жесткими, как мех киви. У него были глубоко посаженные, поросячьи глаза и широкий рот. Он был не выше ее и все же подавлял одним своим присутствием.

– Прости, деточка! – сказал Красная Рука. – Я легкомыслен, как комета.

Возможно, дело было в том, что Волета все утро репетировала светскую беседу с Байроном: не успев подумать, против собственной воли она спросила:

– Вам понравился обед?

Красная Рука подбросил в воздух пару пустых стеклянных флаконов, поймал их и воскликнул:

– О да! Это было восхитительно! Все равно что пить солнечный свет из вулкана.

Затем позади появилась Эдит и нахмурилась, застав своего подопечного за разговором с Волетой.

– Ступай, воздухоплаватель, – сказала она. – Ты уже съел свою долю. Оставь леди в покое.

– Слушаюсь, капитан! – сказал Красная Рука.

Волета могла бы поклясться, что заметила исходящие от его глаз тонкие струйки пара, прежде чем он отвернулся.

На шестой день их путешествия вдоль Башни Байрон вызвал Волету в столовую, чтобы обсудить политику рассадки гостей, тонкости сервировки стола и общий салфеточный этикет. Вся комната была отделана красным деревом и медью, завитушками и вязью. Ресторанные диванчики с высокими спинками украшала замысловатая резьба из виноградных лоз, сливающихся с необузданными шевелюрами женщин, которые словно плавали под поверхностью древесины. Богатую обстановку озаряли огромные стеклянные лампы, внутри которых парили электрические искры. Место было достаточно уютным, но сделалось бы еще уютнее, будь здесь другие посетители, или официанты, или еда.

Волета сгорбилась над пустой тарелкой, окруженной с трех сторон не менее чем одиннадцатью приборами. Полный официальный набор также включал пять стаканов, два блюдца и пару сложенных салфеток.

– Сядь прямо, – приказал Байрон. Его безупречное произношение каким-то образом не сочеталось с причудливым, пронзительным голосом. – Нет, не так. Вот так. Прямо, но естественно. Нет, как тюльпан, а не как ручка от метлы. Уже лучше. А теперь попробуем еще раз. – Байрон глубоко вздохнул. – Возьми нож для рыбы и вилку для рыбы.

Волета с несчастным видом оглядела приборы:

– Тебе не кажется, что человечество достигло пика, когда изобрело ложку, а? Ложка может служить вилкой, ножом, половником… Хорошая ложка – это на самом деле все, что нужно.

– А я тебе еще раз скажу: если ты когда-нибудь будешь есть рыбу ложкой, я появлюсь из ниоткуда, где бы ты ни была, вырву ложку у тебя из рук и стукну тебя ею по лбу! – Байрон поправил шелковый черный галстук на красном жилете. – Теперь покажи мне, пожалуйста, рыбный нож и вилку.

Волета выбрала вилку и нож, потерла их друг о друга и принялась пилить пустую тарелку, фарфор взвизгнул.

Рога Байрона задрожали, а длинные уши опустились.

– Это хлебный нож и вилка для торта. Пробуй снова.

Волета стукнула приборами по скатерти, отчего зазвенели бокалы.

– В этом нет никакого смысла!

– Ты абсолютно права. – Байрон потянулся через стол и вернул приборы на прежнее место. – Причина, по которой тебя нужно этому научить, заключается в том, что все это не имеет никакого очевидного смысла. Оно совершенно не логично. Можно переплыть все океаны, подняться на вершину каждой горы, пережить тысячу сезонов, но подходящий момент, чтобы пить из блюдца, все равно не наступит. Да, ты правильно поняла – никогда. Никогда не пей из блюдца.

– А если я откажусь есть? Сяду себе на руки, буду кивать, улыбаться и вообще ничего не скажу? Ко мне никто не придерется, если я ничего не буду делать.

– Еще как придерутся! Они подумают, что ты идиотка, сноб или кто-то, кто не может отличить соусник от чайника. Волета, пойми же наконец, обычаи существуют по двум причинам: во-первых, чтобы идентифицировать своих; и во-вторых, чтобы исключить чужих. Вот почему они такие замысловатые, требовательные и странные. Застольные манеры – это как… как долгое тайное рукопожатие. Рукопожатие, которое длится часами, пока все не насытятся до такой степени, что уже не смогут застегнуть штаны.

– Отвратительно.

– Так и есть. Но, моя нервирующая инженю, если ты хочешь, чтобы тебя приглашали на такие вечеринки, на какие приглашают Марию, придется практиковаться в тайном рукопожатии.

– Ну ладно! Отлично! А как насчет этого? Это и есть та самая вилка для рыбы?

– Вот и хорошо! А как насчет рыбного но…

Внезапно зазвенел корпус корабля. Лампочки качнулись, фарфор задребезжал. Волета сразу поняла, что дело в пушках. Судя по звуку, все орудия на левом борту дали единый залп.

Волета начала выбираться из-за стола, но Байрон протянул руку и схватил девушку за запястье, прежде чем она успела покинуть кабинку.