Корни тамариска - [45]

— Вы собираетесь расширять орошаемые земли? — спросил я у мужчин постарше.

— Зачем?

— Например, выращивать овощи — огурцы, помидоры, баклажаны или же папайю, бананы.

— Мы, слава Аллаху, не умираем с голоду.

Подобную логику трудно было поколебать разумными доводами. Но можно ли осуждать этих людей? Веками аравийский крестьянин ковырялся в сухой и тощей земле, добывая себе лишь столько, чтобы не умереть с голоду. Колониализм лишал его инициативы, не позволял поднять голову, консервировал отжившие феодально-племенные отношения. Быть постоянно сытым казалось крестьянину далекой мечтой. И вот он сыт. Должно пройти какое-то время, прежде чем у него появятся другие потребности и он будет готов приложить дополнительные усилия, чтобы их удовлетворить. Разбудить в крестьянах инициативу, убедить в том, что только благодаря упорному труду можно улучшить свою жизнь, — сложная проблема.

Это отнюдь не означает, что йеменские крестьяне ленивы, как утверждали многие расистски настроенные апологеты английского колониализма. Просто их труд удовлетворял их запросы, запросы общества, в котором они раньше жили. То, что их трудовые навыки остались пока прежними, совсем не значит, что эти люди недостойны уважения. Требуется глубочайшая экономическая, социальная и политическая революция в аграрных отношениях, которая не может не сопровождаться ломкой психологической. Процесс этот болезненный и длительный, он займет многие годы. Когда мы говорим о будущем стран, подобных Южному Йемену, как раз этот фактор нелишне иметь в виду, чтобы не оказаться в плену иллюзий. Но там, где ломка, о которой шла речь, свершилась, крестьяне становятся расторопными, энергичными, жадными до нововведений фермерами или кооператорами.

Молодое государство подстерегает еще один подводный риф — бюрократичное, эгоистичное чиновничество, ставящее свои корыстные интересы превыше всего.

Однажды мы выехали из Адена в пустыню. К нам в кузов «лендровера» забрался тщательно выбритый, совсем еще юный чиновник в белых брюках. Он брезгливо провел пальцем по грязному сиденью, постелил на него носовой платок, аккуратно поддернул брюки и сел. В пути он красиво, даже с патетикой в голосе рассуждал о родине, о солидарности народов, ругая империализм и реакцию. Когда же нам потребовалась помощь — организовать встречу с крестьянами, — он не захотел даже пройтись по пыли.

Конечно, этому молодому человеку мало было «не умереть с голоду». Он хотел жить лучше, красивее, богаче, модно одеваться, ездить на собственном автомобиле, сидеть в дорогом ресторане. Он пока что не мог получить доступных его воображению жизненных благ, но хотел. Стимул к лучшей жизни был налицо, однако пролить для этого пот, не говоря уж о крови, пожертвовать чем-либо — увольте. Трудиться он не желал, но зато требовал для себя сладкого куска.

Англичане оставили Южному Йемену диспропорцию в зарплате чиновников — высокую в Адене и довольно скромную в провинции. Чтобы как-то ослабить финансовый кризис, сэкономить скудные ресурсы государства, новые власти несколько раз снижали чрезмерно высокую зарплату чиновников в Адене, лишали их ряда привилегий — автомашин, поездок для лечения и отдыха за границу, льгот в квартирной плате. Но борьба с привилегиями чиновничества имела свои границы. Режим, не подрывая своей базы, не мог восстанавливать против себя так нужных ему образованных людей, административные кадры. Больше того, приходилось идти на уступки, особенно в провинции.

Южный Йемен как государство еще очень молод. Чиновничество в нем не стало самодовлеющей силой. Но ведь бывает и так: государственный бюрократический аппарат в недавно освободившихся странах раздувается до чудовищного размера. Чиновники-нувориши в отдельных случаях проедают даже часть национального богатства, а не просто национальный доход. И думается, молодые и честные лидеры Южного Йемена довольно отчетливо понимают опасность подобного рода и искренне хотят ее предотвратить.

Территория Южного Йемена равна половине Франции, но вряд ли вы проедете сотню километров по хорошей асфальтированной дороге. Осел и верблюд остаются первейшим транспортным средством во многих районах. Чтобы связать республику в единый организм, нужны дороги.

Однажды, путешествуя к востоку от Эль-Мукаллы, мы встретили строителей. Среди них были рабочие, солдаты, ученики средних школ и члены молодежных бригад. Руководил работами широкоплечий бородатый мужчина, которого за его любовь к взрывчатке ласково называли «товарищ Динамит». В его распоряжении, впрочем, были и буры, и отбойные молотки, и два бульдозера. Ребята «товарища Динамита» строили дорогу, которая вдвое сократит путь от Мукаллы во внутренние районы Хадрамаута.

Губернатор провинции Махра провел нас по пыльной площадке через стадо блеющих коз к высокой, глухой стене, сложенной из грубо обработанного песчаника. Распахнулась дверь, и мы очутились в чисто выметенном внутреннем дворике.

В доме были три комнаты для гостей. Ночью мы спали на резиновых матрацах на полу или на плоской крыше. Днем злые мухи и духота не позволяли сомкнуть глаз, хотя высокие потолки несколько уменьшали зной. В чулане была устроена «ванная»: в стену встроили резервуарчик для воды, которая вытекала через вделанные в стенки бутылочные горлышки. В этот дом, один из лучших в городе, мы бы не попали, если бы не вмешательство губернатора. Мы встретили его в самолете Аден — Эль-Мукалла — Эль-Гайда, и он, несмотря на болезненный и хмурый вид, оказался гостеприимным хозяином.