Корни тамариска - [135]

Выносливость, долготерпение, фатализм делают египтянина хорошим солдатом. «Из египетских крестьян можно подготовить отличных бойцов, — говорили мне наши офицеры, бывшие советники в египетской армии, — один на один египетский солдат не только не хуже израильтянина, но, пожалуй, лучше его». Они повторяли характеристику, данную египтянам Э. У. Лэйном полтора столетия назад: «Покорные властям, феллахи проявляют мужество и храбрость в междоусобных стычках. Из них выходят прекрасные солдаты». Но современная война требует принятия быстрых решений, инициативы, обязательности, точного соблюдения времени, координации действий в сочетании с элементами общей культуры, технического образования. Поэтому израильское подразделение в среднем нередко оказывалось сильнее египетского. Соотношение сил резко менялось на уровне частей или соединений, где простое арифметическое сравнение могло бы ввести в заблуждение.

Терпение предполагает сдержанность в поведении, в словах. Достойное, солидное поведение — необходимый атрибут людей пожилого возраста или стариков.

Но терпение и стремление к сдержанности в поведении и в выражении своих чувств отнюдь не означают бесчувствия. Эмоциональность египтян идет рука об руку с их терпением. Они легко возбуждаются и приходят в ярость, которая не знает границ. Их легко может спровоцировать малейший выпад.

Я не раз наблюдал уличную перебранку, когда страсти накаляются, в выражениях не церемонятся, криков много, но до драки дело доходит редко. Турок, например, в ответ на половину бранных слов, высказанных в такой ситуации, мог бы ударить. Но египтяне чувствуют границу и отходчивы. Вспыхнувшая ссора может быстро затухнуть.

«Мы, египтяне, любим шутку, мы — большие специалисты по шуткам, — пишет египетский социолог и юрист Сейид Овейс. — Мы любим песни и развлечения, однако вместе с тем мы — народ, который много печалится. Ми плачем, когда печалимся, плачем также, когда радуемся.

Мы громко смеемся, однако мало улыбаемся. Если мы плачем, то плачем во весь голос. Мы часто печалимся, однако редко гневаемся. Однако если мы гневаемся, то гнев охватывает нас, наполняет нашу грудь и парализует наше объективное мышление. Но если мы гневаемся, то быстро успокаиваемся. Гнев проходит, как молния».

Египетскую толпу легко возбудить. Это знают и политические и религиозные деятели. Эмоциональное воздействие, взаимопонимание оратора и слушателей достигаются с помощью красноречия, а хорошим оратором — без особого труда. Искусный оратор обращается прежде всего к чувствам, а не к рассудку. Явление это не уникальное, но для египтян характерное. Подлинным кумиром толпы был Гамаль Абдель Насер, но и Садата нельзя было считать заурядным оратором. Проповеди в мечетях по пятницам могут завораживать верующих. Египтяне любят находиться в массе, в толпе, участвовать в митингах, демонстрациях, которые многие из них воспринимают как редкое в жизни развлечение. При Садате крестьянам или городской бедноте платили за участие в демонстрациях бакшиш в размере одного-двух фунтов, и люди криками, шумом, даже танцами старались «отработать» полученные деньги, не задумываясь над политическим смыслом сборища. Другой искусственный способ вызвать энтузиазм — использовать «заводил», находящихся в толпе. Они выкрикивают обычно в соответствии со смыслом произносимой речи, но нередко и без него, как правило в ритмической форме, лозунги, призывающие к преданности лидеру. Толпа с готовностью подхватывает их, особенно если энтузиазм искренен или стимулируется денежным вознаграждением, создавая единство или видимость единства говорящего и слушающего, лидера и народа. Наконец, специальные агенты полиции или правящей партии следят за тем, чтобы не допустить враждебных выкриков. Неудивительно, что массовые приветствия египтян производят впечатление даже на искушенных политических деятелей Запада, давно уже не знакомых с таким накалом эмоций.

Египет за последнюю четверть века знал три массовых эмоциональных взрыва, выражавших политические настроения египтян. Первый — после речи Гамаль Абдель Насера, в которой он сложил с себя полномочия президента вслед за поражением в войне 1967 года. Диктор, ведший тогда программу, не смог говорить после его выступления, захлебнувшись слезами. На несколько минут по всей стране наступила тишина, и затем разом вырвался многомиллионный крик: «Ля!!!» (Нет!). Рыдающие толпы запрудили улицы всех городов от Асуана до Александрии, бушевали всю ночь, выражая преданность президенту. Политики и генералы, обсуждавшие кандидатуру преемника Насера, были сметены, как щепки. Насер остался у власти.

Второй раз толпы вышли на улицы три с небольшим года спустя, провожая гроб с телом президента Насера. В Каире было пять миллионов человек, охваченных неподдельной скорбью.

Время Садата тоже знало общенациональный размах народных эмоций, на этот раз негативных.

Есть предел, ниже которого долготерпение египтян взрывается бунтом. Миллионы разгневанных людей, которые в январе 1977 года вышли на улицы египетских городов в ответ на решение правительства поднять цены, — редкий, но яркий пример такого рода.